Тридевятые царства России - [73]

И сразу же:

– А вы какие напитки пьёте?

Я:

– М-н… э… Да всякие. Водку, коньяк, э… пиво…

– Вот и чудненько. А то главный инженер говорит: «Бери, Сергеич, мой вагон для корреспондента», – так вот я думаю: чем вагон загружать… Сегодня всё сделать надо. Завтра, может, поедем.

Засим был я доставлен в коттедж прямо над берегом Байкала, в соснах. Там и поселён. Бесплатно.

– Проживание за счёт Дороги, – пояснил Сергеич. – Питаться сами будете. У нас в Управлении НОД – («Каких нот?» – не понял я) – хорошая столовая. Завтра утром я за вами заеду. Так что вы пораньше вставайте.

Расшифровка аббревиатуры (потом узнал): «зам. НОД БТ» = «Заместитель начальника отделения дороги по безопасности труда». Я так понимаю, что «замнотбэтэ» держат в Управлении специально для сопровождения и обихаживания знатных гостей. По крайней мере, я не заметил, чтобы мой Сергеич занимался ещё какими-то важными делами в своём кабинете на двух компьютерах. А вот в плане организации знакомств, общения и культурного досуга он великий специалист.

Наутро Сергеич заехал позже, чем договаривались, и был прав, что опоздал. Накануне выяснилось, что соседом моим по коттеджу является полковник милиции из Тынды. Вечером к нему пришли северобайкальские коллеги, майоры и подполковники. Северное радушие не знает пределов.

«А-а, корреспондент из Москвы? Давай за стол! Ах, так ты сам-то из Питера? Михалыч, налей ему! Тут у нас половина народу из Питера! Северобайкальск кто строил? Питерцы! Ну, давай, за встречу! Ну, теперь за тебя! Ну, теперь за Питер… За БАМ… За дружбу народов! Ты, корреспондент, знаешь, что у нас тут дружба народов по-настоящему?! Что? А, за нас? Ну, давай за нас!»

И так далее. Как заснул и как проснулся – не помню. Запомнил только (и потом убеждался в справедливости этого наблюдения), что в бамовском застолье выпивают с той же отработанной частотой, что и по всей России, но наливают при этом в два раза больше: один глоток – сто грамм.

Сергеич нашёл меня в туманном состоянии, посадил в машину, достал бутылку водки и повёз на горячий источник. Выпив водки и проварившись с полчаса в радоново-сероводородном кипятке, я почувствовал себя человеком. И мы отправились к кому-то ещё, брать интервью и пить водку… И так далее – в подобном духе прошли первые три дня в Северобайкальске.

Северобайкальск – Чара. Чара – Таксимо. Таксимо – Северомуйск. Северомуйск – Таксимо. Таксимо – Северобайкальск. Поезд

С вагоном дело обломилось. Видимо, посмотрев на кудри и рюкзак «корреспондента из Москвы», начальство решило, что – обойдётся. А может, сыграло свою роль и вот что: внезапно сняли замминистра путей сообщения, отца-покровителя моей поездки… Или не сняли, а куда-то перевели… То есть в моём статусе возникла неясность. Я это сразу почувствовал: со стороны начальства настороженность… Начальник отделения дороги так со мной и не встретился, и главный инженер уклонялся от встречи почти до последнего дня. И ездить пришлось хоть и с Сергеичем, но за свой счёт и по обыкновенным билетам. Всё это очень положительно сказалось на сборе материала, но отрицательно на финансах. Хочу заметить, что в сумму, выданную мне редакцией, расходы на переезды по БАМу не включались.

Насчёт сбора материала. Ежели что не так, прошу учесть следующее обстоятельство. Собирать материал на БАМе – означает непрерывно пить водку с различными людьми и в огромных количествах. Никто не спрашивает, хочешь ты этого или нет. Пей. Иначе попросту с тобой никто не будет общаться. Ну, то есть будут – как с больным. «О чём с ним говорить? Он водки не пьёт. Не русский, наверно». Или: «Больной, наверно… Может, наркоман? Вон, волосы-то длинные! Или сектант какой?» Короче говоря, не пьёт – значит, чужой, и доверия к нему никакого. Пил я: в Чаре с локомотивщиками, в Северомуйске с тоннелестроителями, в Таксимо с вагоноремонтниками, на горячих источниках (не тех, а других) с главным инженером, в Северобайкальске со всеми и каждым… В поездах с Сергеичем и с попутчиками… Дальше память мне начинает отказывать.

Сергеич – большой мастер светского общения и знает каждого встречного и поперечного на БАМе. Поминутно:

– А, Сергеич, здорово! Ты куда это собрался?

– Здорово, Петрович! Да вот корреспондента вожу, показываю. Из Москвы.

– А, ну-ну. Здравствуйте. Ну, как у нас? Да плохо всё, плохо…

И так далее, обмен приветствиями, после чего в какой-то (и очень скорый) момент:

– А что, Сергеич, корреспондент-то твой как? Ну, это?

– Ничего, Петрович, нормальный мужик и к водке нормально относится! Верно, Анджей? Хе-хе. Вот мы сейчас соорудим… водочки… закусочки… мяса, колба-асоч-ки… Огурчиков бы неплохо… Слушай, Петрович, а как у тебя насчёт сауны?

Петрович (обращаясь ко мне, с широкой улыбкой):

– Да, повезло вам с Сергеичем, он у нас знает, что почём. Большой жизнелюб.

И мы идём в сауну.

Удивительно не это, а другое. Нигде на БАМе я не видел пьяных. И синих. Все – крепкие бодрые здоровяки. Вот так: хлоп сто грамм, хлоп сто грамм, хлоп сто грамм, потом – разговор… Потом – хлоп, хлоп, хлоп… И снова разговор… И так до бесконечности.

Для меня это чуть было бедой не кончилось. В Северомуйске, после спуска в тоннель, мы пили, уже не помню с кем, после чего побежали (я и Сергеич) на станцию, к поезду. И по дороге я свалился, конечно, в речку. В быструю, ледяную, стремительную горную речку, да ещё, как нарочно, в глубоком месте, где кроет сразу с головой. Если вы не знаете, что такое горная речка, то я вам объяснять не буду. Метрах в тридцати ниже были камни, и меня расплющило бы об эти камни, если бы я не успел схватиться за сук того дерева, по которому пытался перейти на другой берег и с которого свалился. Но для этого мне пришлось выпустить из рук сумку. Её унесло во мгновение ока куда-то в неоглядную даль. Подоспел Сергеич и меня вытащил, и я-таки доехал, абсолютно мокрый, в поезде (проводница почему-то не удивилась) до Таксимо. Но в той сумке были все отснятые мной фотоматериалы. А на шее моей в момент падения болтался фото аппарат. В общем, фотоматериалов я вам не привезу. Фотоаппарат не работает, и фотки плывут по направлению к Северному Ледовитому океану.