Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [127]

Другим претендентом на командование двумя армиями был Густав Горн. При жизни короля и Горна, и Оксеншерну называли его правой рукой, и сравнение было вполне заслужено, поскольку маршал в своей профессии ничуть не уступал канцлеру ни в надежности, ни в таланте. Главнокомандующий в лице Горна, разумеется, прекрасно подходил Оксеншерне, ведь он был тестем маршала, и они прекрасно ладили друг с другом уже много лет. Бернгард, однако, твердо решил этого не допустить; по слухам, как-то раз он сказал, что один немецкий князь стоит десятка шведских дворян, и если уж он не будет стоять выше Горна, то, по крайней мере, должен занимать равноправное и независимое положение. Когда оба командующих встретились на баварской границе предыдущим летом, Бернгард высокомерно потребовал себе звания генералиссимуса, а Горн не так высокомерно, но столь же упрямо предложил сделать его лишь генерал-лейтенантом. По сути дела, между ними существовали серьезные разногласия как в отношении политики, так и стратегии. Горн, более конструктивный, но, строго говоря, быть может, и менее блестящий полководец, выступал за то, чтобы сосредоточиться в верховьях Рейна и там создать бастион против общих испанско-австрийских сил. Бернгард преследовал в войне прямые личные интересы; летом 1633 года он вдруг потребовал себе герцогство Франконию. Этот шаг можно истолковать по-разному; возможно, Бернгарду не терпелось получить свою награду, как Мансфельду; либо он полагал, что, прибрав к рукам земли, даже попавшие под контроль шведов, сможет лучше отстаивать интересы коренных немцев против захватчиков и спасет хотя бы часть Отечества. Чтобы его успокоить, Аксель Оксеншерна выдал ему патент как новоиспеченному герцогу Франконии под шведской короной и частично разрешил проблему военного командования, согласившись заключить с новым герцогом свободный союз по образцу того, что недавно был возобновлен с Вильгельмом Гессен-Кассельским.

Все эти неурядицы не вселяли уверенности в союзников Оксеншерны и, больше того, предоставили Фекьеру удобную возможность, которую он давно поджидал; еще в апреле 1633 года он пытался оторвать от шведов честолюбивого Бернгарда и привязать его к Франции. Войска своим поведением дали еще один повод для беспокойства. Французские субсидии выплачивались недостаточно быстро, а созданная Оксеншерной система распределения развалилась еще при короле; затем ситуация неуклонно ухудшалась, вызывая громкий ропот среди офицеров и солдат, пока, наконец, не вспыхнул бунт. Его удалось усмирить частичной выплатой жалованья и бездумной раздачей германских поместий самым недовольным командирам. Пока что опасность миновала, но не была устранена; Оксеншерна понимал, что для продолжения войны ему теперь придется заботиться и о сохранении мира между двумя своими главными военачальниками, и о том, чтобы солдаты были довольны; пока он ублажал офицеров крохами германской земли, он вызывал досаду у своих германских союзников по Хайльброннской лиге. «J’ai peur, – писал один голландский политик в апреле 1634 года, – qu’enfln tout ne sedate contre les Suedois»[77].

Когда представители Хайльброннской лиги собрались во Франкфурте-на-Майне весной 1634 года, они с открытым подозрением отнеслись к предложениям Оксеншерны, особенно в вопросе компенсации для шведов. Это было неутешительно для канцлера, особенно потому, что он прощупывал подходы к двум другим частям империи – Нижне– и Верхнесаксонскому округам, желая, чтобы они примкнули к лиге, и, разумеется, не хотел, чтобы их послам стало известно о разладе между теми, кто уже был его союзниками. Попытка убедить Иоганна-Георга войти в их число закончилась лишь тем, что курфюрст в своем послании предостерег всех честных немцев от обманчивых чужеземных друзей, и эти слова оказались слишком близки к правде, чтобы не задеть Оксеншерну.

В такую-то стесненную ситуацию ловко вмешался Фекьер с очередным предложением помощи со стороны Франции. Его король был готов поддержать дело протестантов деньгами и дипломатией и дать гораздо больше денег, чем шведская корона, в обмен на очень скромную гарантию. Он попросил только передать в руки французов на время войны крепость Филипсбург на Рейне. Стоя на правом берегу реки, на землях епископства Шпейер (Шпайер), у впадения в Рейн реки Зальбах, Филипсбург сдался шведам в начале года; таким образом, формально он входил в Хайльброннскую лигу, и, если бы германцы передали его правительству Франции, Оксеншерна уже не смог бы воспротивиться этому, не спровоцировав раздора. Такая уступка свидетельствовала бы об определенном изменении равновесия сил в пользу Ришелье как защитника прав Германии.

Предложение было сделано в июле 1634 года. Между тем в Южной Германии по течению Дуная армии снова пришли в движение. Бедствия чумы и затянувшегося голода не позволили силам Бернгарда приступить к каким-либо действиям до самой середины лета. Кардинал-инфант с 20 тысячами человек уже шел из Италии; чтобы перехватить его, Горн осадил крепость Иберлинген, сторожившую северный берег Боденского озера, где должны были идти испанцы; он простоял у города четыре недели, прежде чем в конце концов против своей воли согласился вместе с Бернгардом попытаться разгромить короля Венгрии с его армией до прихода испанских подкреплений.