Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [92]

2. Русские субсидии Швеции

С точки зрения истории военного дела Тридцатилетняя война является кульминационным моментом в развитии системы наемных армий. С точки зрения экономической истории это значит, что небывалые массы людей были приведены в движение силой денег, т. е. Тридцатилетняя война была войной денежных ресурсов.

Специфика Тридцатилетней войны состояла в том, что державы, имевшие наибольший потенциал, воевали не столько открыто, сколько скрыто — субсидиями. Они финансировали и просто крупных кондотьеров, действовавших в Германии, вроде Мансфельда, и целые государства, принимавшие на себя роль кондотьеров, вроде Дании и Швеции. Конечно, и Дания и Швеция имели свои причины видеть в Империи своего противника, но воевать с ней они могли только благодаря иностранным субсидиям. Разве могла бы идти речь о целом «датском периоде» Тридцатилетней войны, если б под фирмой Дании не испытывался фактически военный, т. е. финансовый, а вместе с тем и политический потенциал стюартовской Англии? Под фирмой Дании выступала, как мы уже видели, даже целая коалиция: Христиан IV получал не только английские, но также голландские и французские субсидии. Но эта коалиция, на руководство которой претендовал Карл I Английский, оказалась столь же хрупкой, как и финансовые права английской короны. В 1626 г. Христиан IV лишился голландских и французских субсидий, а в 1627 г. обнаружилось, что и английский король совершенно не в силах выполнять данные ему обещания. Если Христиан IV продержался еще полтора-два года, то благодаря русским субсидиям, оставшимся не замеченными западноевропейскими историками.

Швеция вступила в войну с Империей в июне 1630 г. В каждом учебнике можно прочесть, что Густав-Адольф воевал в основном на деньги, которые со следующего, 1631 г. стал выплачивать ему Ришелье: 1 млн. парижских ливров, т. е. около 400 тыс. рейхсталеров, ежегодно за обязательство содержать в Германии не менее 36 тыс. войск. В самом деле, Швеция, коренная территория которой насчитывала тогда всего 900 тыс. населения, не могла и думать о самостоятельном ведении большой европейской войны. Товарно-денежные отношения в Швеции были настолько неразвиты, что еще в конце XVI в. основная часть государственных доходов поступала не в денежном, а в натуральном виде[229]. Своеобразным натуральным налогом была и военная повинность шведских крестьян (один рекрут на каждых десять мужчин), отличавшая военную систему Швеции от других европейских государств с более развитыми рыночными отношениями. В XVI в. при Густаве Ваза шведская армия насчитывала около 15 тыс. человек, из них только 800 человек было немецких наемников, остальные — крестьяне-ратники. Но далее, с конца XVI в. и особенно при Густаве-Адольфе, непрерывные войны потребовали увеличения шведской армии. Она составляла: в 1619 г. — 30 тыс. человек; в 1623 г. — 40 тыс.; в 1628 г. — 50 тыс.; в 1630 г. — 70 тыс.; в 1632 г. — 147 тыс. человек[230].

Между тем, несмотря на отмену при Густаве-Адольфе привилегий для помещичьих крестьян, число рекрутов не могло быть значительно увеличено сравнительно с XVI в. Следовательно, удельный вес шведских крестьян-ратников стремительно падал, подавляющую массу в армии Густав а-Адольфа во время Тридцатилетней войны уже составляли немецкие, шотландские и прочие наемники[231]. Вместе с тем быстро возрастала и потребность государства в денежной наличности для оплаты этих наемников. При Густаве-Адольфе предпринимаются меры для замены натуральных сборов с крестьян денежными, вводятся многочисленные косвенные налоги, осуществляется меркантилистская торговая политика. Ценой перенапряжения хозяйственных возможностей, разорения массы крестьянских хозяйств государственные доходы Швеции при Густаве-Адольфе росли в таком темпе: в 1613 г. — 600 тыс. серебряных далеров (талеров); в 1620 г. — 1 млн. 200 тыс.; в 1630 г. — 2 млн.; в 1632 г. — 3 млн. 189 тыс.[232]

И все-таки военные расходы обгоняли этот рост доходов, так что государственный долг увеличивался из года в год. В 1632 г. он составлял 2 млн. 180 тыс. далеров серебром. Понятно, что финансовое положение шведского правительства серьезно улучшилось с того момента, когда оно обрело французскую ежегодную субсидию в 400 тыс. риксдалеров (рейхсталеров). Учтя, что в 1632 г. один риксдалер составлял 1,6 далера серебром, т. е. что французская субсидия в 1 млн. ливров была равна 640 тыс. далеров серебром, мы увидим, что в 1631 г. она соответствовала приблизительно ¼ всего государственного бюджета Швеции и еще большей доле собственно военной части бюджета. Следовательно, представление, что Швеция воевала в Германии в значительной мере на французские деньги и была в этом смысле наемницей Франции, вполне отвечает действительности. Для Франции же с ее высокоразвитыми финансами выплачиваемая шведам сумма представляла неизмеримо меньшую относительную величину (в 1631 г. — не более 1/50 части всего государственного бюджета).

Реже упоминаются историками английские субсидии Швеции. Между тем Карл I в период своего беспарламентского правления (1629–1640) еще пытался играть, особенно вначале, хотя бы некоторую роль в европейской войне, преимущественно скрытую. Между прочим в делах московского Посольского приказа за 1631 г., а именно в донесениях русских послов Ф. Племянникова и А. Аристова, ездивших в Германию к Густаву-Адольфу и попутно детально информировавших московское правительство о международном положении в Европе, мы дважды встретили сообщения о помощи, оказываемой шведам не только французским королем «казною», но и английским королем «людьми» — 12 тыс. пеших и 4 тыс. конных солдат (в другой раз говорится только о 6 тыс. пеших), нанятых им «из своей казны» для Густава-Адольфа