Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [8]

Германия в течение многих лет дышала атмосферой войны с «московитом». На протяжении Ливонской войны с повестки дня германских рейхстагов не сходил вопрос о мерах пресечения «нарвского плавания» и осуществления объявленной блокады, нарушавшейся, с одной стороны, самими немцами — ганзейскими купцами, с другой стороны, англичанами, голландцами, французами. И через Нарву и через Белое море иностранцы, в особенности англичане, везли в Россию недостававшие ей товары, в частности боеприпасы и образцы новейшего оружия вместе с мастерами для его производства, а вывозили из России продукты, необходимые прежде всего для их собственных сухопутных и морских военных сил. Англия и Голландия (а вскоре за тем и Франция) вели в то время ожесточенную борьбу с Филиппом II Габсбургским. Московская компания английских купцов хвалилась в 1588 г., что «Непобедимая армада» Филиппа II была разгромлена благодаря ей, ибо почти весь английский военный флот был построен из русского леса, а оснастка его выделана из русской пеньки.

Итак, Ливонская война, как бы она ни выглядела на поверхности, в основе своей была войной Московского государства с Империей. Финал ее отчасти также свидетельствует об этом. Польский король Стефан Баторий, несмотря на сильную поддержку шведов, ничего не мог поделать с войском Ивана Грозного, пока не заменил польско-литовские войска наемными «немецкими» полками, широчайшим образом использовав упомянутое решение рейхстага 1570 г. Эта-то армия, лишь весьма относительно принадлежавшая Польско-Литовскому государству, и нанесла Ивану IV ряд тяжелых ударов, принудивших его к миру. Впрочем, к миру его принудило в еще большей мере возрождение в новом виде «татарской опасности» на восточных и южных границах Московского государства. Так или иначе, мирные договоры 1582–1583 гг. с Польско-Литовским государством и Швецией зафиксировали полную неудачу 24-летних усилий Русского государства вырваться из долгого заточения. Оно оказалось все еще не готовым к решению этой задачи.

Едва лишь забрезжил благоприятный для Империи исход Ливонской войны, как наметилось и начало нового поворота Империи лицом к западу: в 1576 г. католическая партия одержала первую победу в общеимперском масштабе, добившись избрания императором Рудольфа II Габсбурга, ревностного католика, воспитанного иезуитами в Испании при дворе Филиппа II. Задачей его жизни стало новое сближение австрийской и испанской ветвей Габсбургского дома[24]. Пожалуй, происшедшее в 1556 г. раздвоение державы Карла V не следовало бы вообще называть ее распадением, ибо скорее тут имело место своего рода временное «разделение труда»: в то время как западная часть державы должна была под руководством испанских Габсбургов продолжать прежнее дело, центральноевропейской части — Германии под руководством австрийских Габсбургов — надлежало выполнить роль прикрытия против «третьей силы», наподобие вспомогательной армии, имеющей особое задание. После выполнения этого задания обе части, естественно, должны были снова соединиться. И руслом, в котором могло произойти их слияние, являлась католическая реакция.

Пока немецкие Габсбурги переживали горькое похмелье после величия и крушения Карла V и были поглощены злобой дня восточноевропейской политики, Филипп II принял на свои плечи всю тяжесть борьбы с силами прогресса и революции в Европе. Карл V как-никак справлялся со своей главной задачей: ни одна попытка буржуазно-демократических движений в Европе не увенчалась победой в первой половине XVI в. Но Филипп II располагал ресурсами лишь половины рухнувшей Империи — европейского жандарма, — а силы его противников чудодейственно возрастали, ибо капиталистическое развитие Европы шло вперед. Бой был неравным. Уже через десять лет после отречения Карла V началось восстание в Нидерландах, которому суждено было стать первой победившей буржуазной революцией в истории: у Филиппа II не хватило сил его подавить.

А ведь поле битвы далеко не ограничивалось одними Нидерландами. Множество фактов свидетельствует о новом накоплении во второй половине XVI в. в различных странах Западной Европы подавленной было революционной энергии. Народные массы Германии после трагического 1525 года были в наибольшей степени выведены из строя, и революционная оппозиция в Германии была парализована на более долгий срок, чем где бы то ни было в Европе, — да и то, как мы увидим ниже, новый серьезный подъем народной активности наблюдается в Германии уже в конце XVI и особенно в начале XVII в. В других же странах Западной Европы новый шквал налетел раньше. Характерной формой борьбы с феодализмом был теперь кальвинизм, так же как анабаптизм и другие виды радикальной Реформации. Соответственно, и феодальная контрреволюция облеклась в форму контрреформации, или католической реакции. Да иное облачение для международной реакции было невозможно и потому, что выступать под видом «Империи» она в тот момент не могла: как мы знаем, «Священная Римская империя» временно находилась вне этого фронта. Оставался второй, по понятиям феодального средневековья, сверхнациональный и всеевропейский авторитет — церковь, «духовный меч». Папство и возглавило, по крайней мере формально, общеевропейский фронт католической реакции. Но действительный штаб этого фронта находился не в- Риме, а в Испании, в мрачном полусклепе-полудворце Эскориале, в темном кабинете фанатичного, злого и упрямого Филиппа II Габсбурга.