Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [10]

Правда, Италия, как и Нидерланды, была отделена от Испании морем, и испанскому флоту и для удержания господства над Италией приходилось преодолевать в Средиземном море немалые трудности, хотя неизмеримо меньшие, чем в Атлантическом океане. Правда, два итальянских государства, оставшихся неподвластными Испании, Савойя и Венеция, почти смыкались в Северной Италии, оставляя испанцам лишь сравнительно узкий проход на север через Миланское герцогство. Дальше на пути в Южную Германию к верховьям Рейна лежали еще препятствия в виде Швейцарских Альп (и швейцарской независимости!), обогнуть которые можно было только узкой Вальтелинской долиной (по верхнему течению реки Адды), представлявшей самостоятельную (и потому зависимую от всех соседей) область. И все же, несмотря на все эти трудности, Испания с надеждой взирала на судоходный Рейн — по нему можно было быстро перевозить испанские войска и грузы и связать воедино разрозненные части державы Филиппа II. Но Рейн протекал по землям Империи. Поэтому тесное сближение (а скорее слияние) с Империей было жизненно необходимо испанской монархии.

Немецкие Габсбурги относились сначала равнодушно к испанским заискиваниям и к судьбам католической реакции. Впрочем, в душе уже Максимилиан II, женатый на сестре Филиппа II и выдавший за него свою дочь, предавался габсбургско-католическим мечтам. После смерти (в 1568 г.) дон Карлоса (сына Филиппа от первого брака) ему рисовалась возможность соединить в одних руках владения обеих габсбургских ветвей и тем восстановить универсализм Карла V[26]. Однако реальная историческая обстановка требовала совершенно иной политики.

Даже при Рудольфе II, на первых порах поглощенном вопросами политического равновесия в Германии и окончания восточноевропейской войны, идея восстановления габсбургского господства над Европой, т. е. реванша за проигранную партию Карла V, не сразу имела успех. Сдвиг происходил понемногу, по мере того, как отмирали восточные заботы Империи. В 1582–1583 гг. окончилась Ливонская война, и в 1584 г. мы видим первый серьезный акт габсбургско-католической политики в Германии: насильственное возвращение в лоно католицизма кельнского архиепископа, перешедшего было в протестантский лагерь.

Событие это заслуживает краткого комментария. Оно показывает, что не только внешние, но и внутренние обстоятельства затрудняли поворот Империи лицом на Запад.

Когда имперская политика погрузилась в восточноевропейские заботы, князья Западной Германии стали испытывать нечто вроде обиды, как прежде — князья Восточной Германии во времена западнической политики Карла V. Отчасти выражением этого недовольства явилось распространение и в Западной Германии протестантизма, но уже в форме не лютеранства, а кальвинизма. Кальвинистская вера облегчала и закрепляла политические связи западногерманских князей с Францией и Нидерландами. Оплотом этого западногерманского кальвинизма стал Пфальц (Палатинат). Если до крайности упростить и схематизировать пеструю религиозно-политическую карту Германии конца XVI в., то ее можно представить в виде трех секторов: на юге и юго-востоке преобладает католицизм, на севере и северо-востоке — лютеранский протестантизм, на западе — кальвинистский протестантизм. Причем обе протестантские партии долгое время отнюдь не тяготели к взаимопомощи и единству, напротив, восточногерманская лютеранская партия во главе с курфюрстом Саксонским и западногерманская кальвинистская партия во главе с курфюрстом Пфальцским находились в открытом антагонизме друг к другу. Этот антагонизм и помог возвышению католической партии, во главе которой, помимо императора, стоял герцог Баварский.

Императору Рудольфу И, чтобы вернуться к «западнической» ориентации, необходимо было опереться на князей Западной Германии. Но, разумеется, ни о каком компромиссе с князьями-кальвинистами не могло быть и речи, ибо его сближение с испанскими Габсбургами было мыслимо только в русле непримиримого и воинствующего католицизма. Следовательно, кальвинизм западногерманских князей был внутренней помехой для осуществления нового внешнеполитического курса Империи. Помеху эту надлежало устранить или, по крайней мере, ослабить. В 1582 г. архиепископ Кёльнский принял кальвинистскую Реформацию. Повод для столкновения был тем более естественным, что с присоединением голоса Кёльнского архиепископа протестанты получили бы большинство против католиков в коллегии курфюрстов, а благодаря господствующему положению Кёльна на Рейне предрешался бы вопрос о германской поддержке молодой кальвинистской республики в Северных Нидерландах против Испании. Император, папа и католические князья объявили архиепископа низложенным, и, что особенно многозначительно, одновременно в его владения вторглись испанские войска из Южных Нидерландов. Лютеранские княжества во главе с Саксонией не оказали ему поддержки, а выступивший было на помощь курфюрст Пфальцский вынужден был уступить превосходящим по силе противникам. Кёльнское архиепископство осталось за католиками. Этот эпизод наглядно показывает, каким путем, преодолевая какие трудности, понемногу совершалось сближение германской Габсбургской империи с испанской габсбургской монархией.