Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [11]

После «кёльнской победы» 1584 г. контрреформация пошла ускоренными темпами: многие протестантские города, епископства и территории, особенно в Северо-Западной Германии, были более или менее насильственно возвращены в лоно католической церкви. Одновременно все глубже укоренялся в Германии самый страшный и ядовитый цветок католической реакции — орден иезуитов. Ловко монополизировав школьное образование (даже для детей некатоликов), иезуиты безраздельно подчинили себе сознание подрастающих поколений образованных людей в Германии, вернее, сумели опустошить и убить у них всякое живое сознание под видом приобщения их к самой передовой науке. Для необразованных же масс они выработали особый крикливо-пышный и примитивно-магический стиль католического богослужения. Германию готовили к безжалостным и кровопролитным войнам. Потрепанные знамена Карла V, его провалившиеся планы господства над всем западноевропейским миром снова появились на сцене, лишь слегка подновленные иезуитами. Тесная взаимопомощь с испанским правительством стала доминирующим стремлением в политике Рудольфа II и торжествующей католической партии. Габсбургская Германия готова была ринуться теперь в раскрытые объятия габсбургской Испании, с тем чтобы раздавить в этих объятиях всю передовую Европу. Замогильная тень Карла V простерлась над Европой. Но еще в течение 30 лет различные обстоятельства мешали Габсбургам сделать последние шаги и оттягивали момент начала европейской катастрофы.

Гибель испанской «Непобедимой армады» у берегов Англии изменила стратегическую обстановку в Европе. Габсбургский лагерь уже не мог больше рассчитывать на преобладание на море, не мог непосредственно грозить островной Англии, нуждался в перегруппировке своих сухопутных сил. Правда, как мы знаем, Испания вследствие этого еще настойчивее стала стремиться к сближению с Империей, но зато Империя, естественно, должна была проявлять тем больше осторожности.

Вскоре внимание Империи снова было привлечено на восток. Московское государство оказалось далеко не сломленным. Правительство Федора Ивановича, руководимое Годуновым, деятельно устраняло причины неудач Ливонской войны: в конце 80-х годов на восточных и южных границах Московского государства с необычайной быстротой была воздвигнута цепь городов — серьезных крепостей по оборонительной технике того времени. И уже в начале 1590 г. Московское государство смогло возобновить на западе войну со Швецией за широкий выход к Балтийскому морю. Годунов, прямой продолжатель внешней политики Ивана IV, спешил с этой войной особенно потому, что на политическом горизонте возникала опасность унии Швеции и Польско-Литовского государства, да еще под знаменами воинствующего католицизма. После смерти Стефана Батория главой Польско-Литовского государства в 1587 г. был избран сын шведского короля Иоганна (Юхана) III — Сигизмунд III Ваза. Это был воспитанник иезуитов, фанатичный и деятельный католик. Немецкие Габсбурги, тщетно домогавшиеся в 70–80-х годах XVI в. польской короны, добились хотя бы того, что Сигизмунд III женился на представительнице Габсбургского дома — эрцгерцогине Марии. Ни для кого не было тайной, что Сигизмунд Ваза намеревался, как только унаследует и шведскую корону, отменить в Швеции Реформацию и восстановить католицизм. Иными словами, перед Московским государством стоял бы тогда сплошной польско-шведский католический барьер, опирающийся в тылу на Габсбургов и папство. Пробиться через него к Балтийскому морю было бы много труднее. Но пока был жив в Швеции Старый король Юхан III Ваза, о союзе между сыном и отцом (т. е. Сигизмундом и Юханом), между католическим Польско-Литовским государством и протестантской Швецией, не могло быть и речи. Московское правительство спешило нанести удар Швеции, так как знало, что Польша пока что не придет ей на помощь. Шведское же правительство как раз находилось в очень затруднительном финансовом и внутриполитическом положении. В 1590 г. русские войска одержали серьезные победы над шведами, отвоевали у них значительную часть побережья Финского залива. Казалось, старая Ливонская война возобновилась с новой силой. Германия была встревожена. Мгновенно снова наметилось политическое сближение императора с восточнонемецкими князьями-протестантами, правда мимолетное, но все же успевшее расстроить чуть было не возникший в 1590 г. союз ряда лютеранских и кальвинистских князей Германии для общего отпора католической реакции. Империи, казалось, неминуемо придется снова надолго обернуться лицом на восток.

Вдобавок в 1593 г. турецкий султан Мурад III, успешно закончивший войну с Персией, начал новую войну на Дунае — третью в течение второй половины XVI в.[27] Императору Рудольфу II пришлось созвать в 1594 г. рейхстаг после 12-летнего перерыва для вотирования очередной субсидии против «неверных», — а за это надо было снова «нянчиться» с князьями-протестантами, сочувственно выслушивая их жалобы.

Русские в Ливонии и турки в Венгрии — эта двойная угроза приковала к себе все внимание императорского двора. В 1593 и 1594 гг. в Москву направлен был посол Николай Варкоч с двойным предложением: императорского посредничества для примирения России со Швецией и союза Империи с Россией против турок