Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается - [15]

Выпустив новый фонтан пузырьков, осьминог подплыл еще ближе, и казалось, вот-вот одна из ног сейчас заскребет по наружной стенке «Квиквега». Бодлеры посмотрели вниз, на шлемы, которые оставили на полу, и заколебались – не пора ли их надеть, вдруг лодка развалится. Фиона схватила отчима за руку, но капитан Уиддершинс молча покачал головой и опять показал на экран. Глаз и буква «К» уже чуть не наехали друг на друга. Но не на это показывал капитан.

На экране появился третий объект, светящийся зеленым, еще крупнее двух первых: огромная изогнутая труба с маленьким кружком на конце ползла к центру экрана, словно змея. Но на змею она была не похожа. Маленький кружок точно влек за собой огромную изогнутую трубу в сторону «Квиквега» и перепуганной команды, и по мере приближения к глазу и букве «К» труба все больше выглядела как вопросительный знак. Бодлеры с ужасом взирали на этот новый объект, приближающийся к ним в зловещей тишине, и им чудилось, что вот-вот их поглотит тот самый вопрос, на который они все время ищут ответа.

Капитан Уиддершинс снова показал на иллюминатор, и дети увидели, как осьминог остановился, словно тоже заметил третью фигуру. Его щупальца заработали с бешеной скоростью, и он ретировался, иначе говоря, исчез из поля зрения глядевших в иллюминатор, удирая прочь от «Квиквега». Бодлеры молча смотрели на экран гидролокатора и следили за тем, как вопросительный знак гонится за светящимся зеленым глазом, пока оба объекта не исчезли с поля экрана и «Квиквег» не остался один. Шестеро пассажиров подождали еще минутку, а потом с облегчением перевели дух.

– Уплыл, – выдохнула Вайолет, – Граф Олаф нас не обнаружил.

– Я знал, что все обойдется. – Как всегда, Филу не изменил его оптимизм. – И вообще Олаф, возможно, был в хорошем настроении.

Бодлеры не стали объяснять ему, что у их врага хорошее настроение бывает только в тех случаях, когда ему удалось привести в исполнение один из своих коварных планов или когда громадное состояние, доставшееся Бодлерам, должно вот-вот оказаться в его неопрятных руках.

– Что произошло, отчим? – спросила Фиона. – Почему он удрал?

– Что это была за третья фигура на экране? – поинтересовалась Вайолет.

Капитан покачал головой:

– Нечто очень скверное. Может быть, похуже Олафа. Я же говорил вам, Бодлеры, существует зло, какого вам даже не вообразить.

– Нам и воображать не надо, – возразил Клаус. – Мы его только что видели на экране.

– Подумаешь, экран, – отозвался капитан. – Экран ведь просто оборудование, правда? Был такой философ, он говорил, что вся жизнь лишь игра теней. Люди просто сидят себе в пещере и наблюдают, как движутся тени на стене. Так точно! Тени чего-то более значительного, грандиозного, чем они сами. Так вот, этот экран служит для нас чем-то вроде стены в пещере, и он показывает нам отражения чего-то гораздо более могущественного и устрашающего.

– Не понимаю, – проговорила Фиона.

– Я и не хочу, чтобы ты понимала. – Капитан обнял ее за плечи. – Потому и не говорю тебе, чем так важна сахарница. В этом мире водятся тайны такие ужасные, что юным существам лучше их не знать, даже когда тайны подступают все ближе! Так точно! Как бы то ни было, я хочу есть! Так точно! Будем мы наконец обедать?!

Капитан снова затряс колокольчиком, и Бодлеры словно очнулись от глубокого сна.

– Сейчас подам рыбное рагу, – объявил Фил. – Солнышко, помогай!

– Я включу двигатели. – И Фиона начала карабкаться по веревочной лестнице наверх. – Вайолет, в ящике стола полно ложек и вилок. Может, вы с братом накроете на стол?

– Да, конечно, – отозвалась Вайолет, но, повернувшись к брату, нахмурилась: средний Бодлер стоял как вкопанный и с сосредоточенным видом вглядывался в карту приливов. Глаза его за стеклами очков блестели так ярко, что напоминали светящиеся знаки на экране локатора. – Клаус! – окликнула Вайолет.

Клаус, не отвечая, отвел взгляд от карты и обратился к капитану Уиддершинсу:

– Может, я и не знаю, чем важна сахарница, но я только что вычислил, где она находится.

Глава пятая

Kогда приходится обедать в гостях, особенно с малознакомыми людьми, всегда удобно иметь наготове фразу-открывалку, то есть вступительную фразу, призванную разговорить присутствующих и положить начало интересной беседе. Хотя в последнее время званые обеды, на которых я бываю, все реже обходятся без перестрелки или без тапиоки[10], в записной книжке у меня тем не менее имеется список удачных и неудачных вступительных фраз, которые помогают избежать неловких пауз за обеденным столом. К примеру, фраза «Кто хочет посмотреть пачку фотографий, которые я привез из отпуска?» никуда не годится в качестве затравки для разговора. Услышав это, ваши сотрапезники[11], чего доброго, содрогнутся, вместо того чтобы вступить в беседу. А вот удачными фразами для начала, с моей точки зрения, можно считать вопросы: «Что способно побудить человека совершить поджог?», или «Почему так часто истории истинной любви заканчиваются трагедией и отчаянием?», или «Мадам ди Люстро, кажется, я выяснил, кто вы такая на самом деле!». Эти фразы, вероятно, вызовут обсуждение, спор, обвинения, и, таким образом, обед пройдет оживленно. Когда Клаус Бодлер объявил, что установил местонахождение сахарницы, слова его явились одной из лучших вступительных фраз в истории застолий, и все пассажиры «Квиквега» заговорили одновременно, а обеда, между прочим, еще даже и не подали.