Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности - [54]

– А мы решили позавтракать прямо здесь, в вестибюле, – ответила Вайолет, которая ни за что не хотела, чтобы консьерж догадался, что они подслушивали под дверьми. – Съедим свой ланч – и айда наверх.

– Прошу прощения, но вам не разрешено подниматься в пентхаус. – Консьерж пожал плечами под своим непомерным пальто. – Вам придется ждать здесь, в вестибюле. Я получил очень четкие инструкции: вам не велено возвращаться в пентхаус Скволоров, пока его не покинет гость. Я разрешил вам подняться наверх вчера вечером, потому что мистер Скволор сказал, что их гость, очевидно, спускается вниз, но он ошибся: Гюнтер так и не появился в вестибюле.

– Вы хотите сказать, что Гюнтер все еще не покинул здание? – спросила Вайолет.

– Конечно нет. Я здесь весь день и всю ночь, и я не видел, чтобы он уходил. Даю вам слово, Гюнтер не выходил из этой двери.

– Когда же вы спите? – спросил Клаус.

– Я пью много кофе, – ответил консьерж.

– Это не ответ на вопрос, – сказала Вайолет.

– Безусловно ответ. В кофе содержится кофеин, а кофеин – химический стимулятор. Стимуляторы не дают людям заснуть.

– Но я имела в виду не кофе. Речь шла о Гюнтере. Эсме, то есть миссис Скволор, утверждает, что он вчера вечером покинул пентхаус, пока мы были в ресторане. Но вы с такой же уверенностью утверждаете, что он не покидал здание. По-моему, эта задача не имеет решения.

– Любая задача имеет решение, – возразил консьерж, – так, во всяком случае, говорит мой ближайший партнер. Иногда уходит немало времени на то, чтобы найти это решение, даже если оно у вас прямо перед носом.

Консьерж улыбнулся Бодлерам, которые внимательно следили, как он подошел к дверям лифта, открыл бутылочку с клеем и нанес на одну из дверей густое круглое пятно. Приложив к нему деревянную звезду, он прижал ее пальцем, чтобы она как следует приклеилась. Но не такое уж это завлекательное зрелище – смотреть, как на дверь лепят украшения. Поэтому Вайолет и Солнышко очень скоро вернулись к своему завтраку и проблемам, связанным с исчезновением Гюнтера. Один только Клаус продолжал упорно глядеть туда, где трудился над украшением вестибюля консьерж. Он не отвел глаза от лифта, даже когда клей высох и консьерж вернулся на свой пост у верхней двери. Клаус во все глаза смотрел на океанскую диковинку, которая теперь была плотно прикреплена к двери. После утомительных утренних поисков в огромном пентхаусе и вконец изнурившего их ползания на цыпочках и подслушивания под дверьми на лестнице Клаус вдруг понял, что консьерж прав. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он догадался, что решение находится у него прямо перед носом.

Глава седьмая

Когда давно знаешь человека, постепенно сживаешься с его особыми и только ему свойственными привычками и реакциями. Так, например, Солнышко Бодлер уже несколько лет знала свою сестру Вайолет и привыкла к ее манере – подвязывать лентой волосы, чтобы они не лезли ей в глаза, когда она что-то изобретает. В течение стольких же лет Вайолет знала Солнышко и тоже привыкла к ее манере произносить слово «Фрейджип», когда она хотела задать вопрос «как вы можете в такое время думать о лифтах?». Обе сестрички Бодлер были хорошо знакомы со своим братом Клаусом и знали его манеру не обращать внимания на то, что делается вокруг, когда он напряженно о чем-то думает, что и происходило в момент нашего повествования, когда время было уже далеко за полдень.

Швейцар продолжал настаивать на том, что дети не могут вернуться в пентхаус, и поэтому вся троица уселась на нижнюю ступеньку дома № 667 на Мрачном проспекте, дав отдых усталым ногам, и принялась есть то, что они принесли с собой. Бодлерам не приходилось столько бегать с той поры, как Олаф – тогда он был в своем предыдущем обличье – заставлял их сотни и сотни раз бегать по кругу, что входило в его хитроумный план украсть их наследство. Как хорошо, когда сидишь, закусываешь и спокойно ведешь беседу. Вайолет и Солнышку давно не терпелось поговорить о таинственном исчезновении Гюнтера и о том, что можно сделать, чтобы его отыскать. Но Клаус почти не принимал участия в их разговоре. Когда сестры спросили его напрямик, что он думает о планах Гюнтера, он промямлил что-то маловыразительное, так что Вайолет с Солнышком решили оставить его в покое вместе с его идиосинкразией, а сами сидели и тихонько разговаривали до того момента, когда консьерж ввел в вестибюль Джерома и Эсме.

– Хеллоу, Джером, хеллоу, Эсме, – приветствовала их Вайолет.

– Третчев! – крикнула Солнышко, что означало: «Добро пожаловать домой!»

И даже Клаус пробормотал что-то не совсем внятное.

– Какой приятный сюрприз встретить вас здесь, – сказал Джером. – Гораздо легче будет одолеть эти лестницы в компании очаровательных молодых людей.

– К тому же вы поможете отнести наверх ящики с содовой. Они у двери снаружи, – сказала Эсме. – Теперь хотя бы я буду спокойна, что не обломаю ногти.

– Мы будем только рады помочь вам нести наверх ящики, – сказала Вайолет. – Но консьерж говорит, что нам не велено возвращаться в пентхаус.

– Не велено? – Джером нахмурился. – Что все это означает?

– Миссис Скволор, вы дали мне особое указание не пускать детей в пентхаус, – сказал консьерж. – По крайней мере, до того, как Гюнтер покинет здание.