Тридцать три несчастья. Том 2. Небывалые неприятности - [34]

– Глядите! – воскликнул мистер По, который бежал позади Бодлеров, но достаточно близко и все разглядел. – У Чингиза только одна бровь, как у Графа Олафа!

Вторым номером Чингиза догнала Солнышко, и поскольку она ползла на четвереньках, в этой позиции ей представилась удобнейшая возможность атаковать его кроссовки. Всеми своими четырьмя острыми зубами она перекусила шнурки сперва на одном башмаке, потом на другом. На лужайке остались лежать откушенные кусочки шнурков. Солнышко надеялась, что Чингиз споткнется, но он просто выскочил из кроссовок и помчался дальше. Подобно многим противным людям, учитель Чингиз не носил носков, поэтому на левой щиколотке обнажился вытатуированный глаз, блестевший от пота.

– Смотрите! – воскликнул мистер По. Он все еще находился достаточно далеко и не мог ничем помочь, но достаточно близко, чтобы все видеть. – У Чингиза татуировка, как у Графа Олафа! По-моему, он и есть Граф Олаф!

– Конечно это он! – крикнула Вайолет, размахивая на бегу размотанным тюрбаном.

– Черт! – крикнула Солнышко, размахивая кусочком шнурка. Она имела в виду что-то вроде: «Мы же пытались вам это сказать».

Клаус, однако, ничего не крикнул. Всю свою энергию он вкладывал в бег, но бежал он вовсе не за человеком, которого мы наконец-то можем назвать его настоящим именем – не за Графом Олафом. Клаус бежал к машине. Там женщины с белыми лицами как раз запихивали на заднее сиденье Квегмайров, и Клаус понимал, что сейчас предоставляется единственный случай спасти их.

– Клаус! Клаус! – закричала Айседора. – Спаси нас!

Клаус выронил записные книжки и схватил подругу за руку.

– Держись крепче! – крикнул Клаус и стал вытаскивать Айседору из машины. Не говоря ни слова, одна из женщин с белым лицом нагнулась и укусила Клауса за руку, отчего он поневоле выпустил тройняшку. Женщина перегнулась через колени Айседоры и потянула на себя дверцу.

– Нет! – закричал Клаус и схватился за ручку дверцы снаружи. Они с олафовской помощницей тянули дверцу каждый на себя, отчего дверца оставалась на месте.

– Клаус! – закричал из-за Айседоры Дункан. – Послушай! Если что-то пойдет не так…

– Не пойдет. – Клаус изо всех сил продолжал тянуть на себя дверцу машины. – Я вас сию минуту освобожу!

– Если что-то пойдет не так, – начал опять Дункан, – я хочу, чтобы вы кое-что знали. Когда мы расследовали историю Графа Олафа, мы выяснили ужасную вещь!

– Поговорим об этом потом, – прервал Клаус, продолжая бороться с дверцей.

– Посмотри в записные книжки… – закричала Айседора. – Страница… – Одна из женщин с белым лицом зажала ладонью рот Айседоры.

– Держись за меня! – в отчаянии завопил Клаус. – Не отпускай мою руку!

– Посмотри в книжки! Г. П. В.! – крикнул Дункан, но рука второй женщины зажала рот и ему, прежде чем он успел выговорить еще хоть одно слово.

– Как? – спросил Клаус.

Дункан энергично затряс головой и на секунду освободился от чужой руки.

– Г. П. В.! – успел выкрикнуть он, и это было все, что услышал Клаус.

Граф Олаф, бежавший без кроссовок медленнее, как раз достиг автомобиля и с оглушительным ревом оторвал Клауса от дверцы. Захлопывая ее, Олаф пнул Клауса ногой в живот, и тот грохнулся рядом с записными книжками, которые он выронил раньше. Негодяй встал над Клаусом, посмотрел на него сверху с мерзкой усмешкой, затем нагнулся, подобрал записные книжки и сунул их под мышку.

– Нет! – закричал Клаус, но Граф Олаф лишь улыбнулся в ответ, уселся на переднее сиденье, и машина тронулась с места, как раз когда Вайолет и Солнышко подбежали к брату.

Клаус поднялся на ноги, держась за живот, и попробовал последовать за сестрами, которые погнались за длинной черной машиной. Но Олаф ехал с бешеной скоростью, и о том, чтобы догнать его, не могло быть и речи. Пробежав несколько метров, Бодлеры остановились. Тройняшки Квегмайр перелезли через женщин с белыми лицами и замолотили кулаками в заднее стекло. Вайолет, Клаус и Солнышко не слышали, что кричат Квегмайры, они только видели их испуганные, отчаянные лица. Затем руки олафовских помощниц оттащили их от стекла. Лица Квегмайров потеряли четкость, расплылись, машина скрылась из виду, и больше Бодлеры уже ничего не видели.

– Мы должны ехать за ними! – У Вайолет по щекам текли слезы. Она обернулась к Ниро и мистеру По, которые как раз добежали до края лужайки и с трудом переводили дух. – Мы должны ехать за ними!

– Мы вызовем полицию, – сквозь одышку проговорил мистер По, вытирая вспотевший лоб платком. – К тому же здесь есть усовершенствованная компьютерная система. Его поймают. Где ближайший телефон, Ниро?

– По моему телефону вы звонить не будете, По! – отрезал Ниро. – Вы сюда прислали троих мерзких обманщиков, а теперь еще по вашей милости я лишился великолепного учителя гимнастики. Мало того что он уехал сам, он еще увез с собой двух моих учеников! Бодлеры втройне исключены.

– Послушайте, Ниро, – сделал попытку урезонить его мистер По, – будьте же благоразумны.

Бодлеры опустились на бурую лужайку и от усталости и чувства безысходности заплакали. Они не прислушивались к спорам между завучем Ниро и мистером По. Сквозь призму своего жизненного опыта они знали, что к тому времени, как взрослые придут наконец к единому решению, Граф Олаф будет уже очень далеко. На этот раз Олаф не только удрал сам, но еще и прихватил их друзей, и Бодлеры плакали оттого, что не слишком надеялись увидеть когда-нибудь Квегмайров. Они ошибались, но откуда им было знать, что они ошибаются, и, воображая, что может сделать Граф Олаф с их дорогими друзьями, они плакали еще горше. Вайолет плакала, вспоминая, как были добры Квегмайры к ней и ее младшим, когда они только прибыли в этот гадкий интернат. Клаус плакал, думая о том, как Квегмайры рисковали своей жизнью, чтобы вырвать друзей из олафовских когтей. А Солнышко плакала из-за той информации, которую Квегмайры получили в результате расследования, но не успели сообщить ей и ее старшим родственникам.