Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются - [19]
Только Вайолет хотела схватить клетку с пленницей и начать спускаться, как вдруг увидела нечто, заставившее ее замереть. Паучья лапа крюка, зацепившаяся, как думала Вайолет, за какую-то выемку в каменной стене, или за оконную раму, или даже за мебель в комнате, на самом деле зацепилась за нечто совершенно иное. Крюк Вайолет зацепился за другой крюк – за руку крюкастого типа. А второй его крюк, поблескивая в лунном свете, тянулся прямо к ней.
Глава одиннадцатая
– Как приятно, что ты решила к нам присоединиться, – приторным голосом произнес крюкастый.
Вайолет хотела сразу же скользнуть по веревке вниз, но помощник Графа Олафа оказался проворнее. Он мгновенно втащил ее в комнату и резким движением швырнул вниз спасательное устройство. Металлическая кошка со звоном ударилась о землю. Вайолет тоже попалась в капкан.
– Я рад, что ты тут, – повторил крюкастый. – Я как раз очень соскучился по твоей хорошенькой мордашке. Садись сюда.
– Что вы собираетесь со мной делать? – спросила Вайолет.
– Я сказал – сядь! – прорычал крюкастый и толкнул ее на стул.
Вайолет оглядела скудно освещенную неряшливую комнату. В течение вашей жизни вам приходилось, наверное, замечать, что людское жилье обычно отражает личность своих обитателей. В моей комнате, например, собраны самые разные предметы, которые представляют для меня особую важность. Среди них – пыльный аккордеон, на котором я могу сыграть несколько грустных мелодий, толстая пачка записей о деятельности бодлеровских сирот и давным-давно сделанная, потускневшая от времени фотография женщины по имени Беатрис. Предметы эти для меня очень ценны и дороги. Комната в башне тоже содержала вещи, которые, видимо, были важны и дороги для Графа Олафа. Но вещи эти были страшные. Обрывки бумаги, на которых неразборчивым почерком были записаны его злодейские планы; они неопрятным ворохом лежали на «Матримониальном праве», которое он отобрал у Клауса. Тут и там стояло несколько стульев и горело несколько свечей, которые отбрасывали колеблющиеся тени. По всему полу валялись пустые бутылки из-под вина и немытые тарелки. Но больше всего там было рисунков – карандашных и маслом, а также вырезанных из дерева изображений глаз – больших, маленьких, всяких: глаза на потолке, глаза, процарапанные на грязном дощатом полу, глаза, кое-как нарисованные на подоконнике, а один большой глаз красовался на круглой ручке двери, которая вела на лестницу. Жуткое место!
Крюкастый залез в карман своего засаленного пальто и вытащил рацию. С некоторым трудом он нажал на кнопку и подождал минутку.
– Босс, это я, – сказал он. – Ваша стыдливая женушка только что забралась сюда, чтобы спасти маленькую кусачую дрянь. – Он помолчал, слушая Графа Олафа. – Не знаю. По какой-то веревке.
– При помощи альпинистской кошки, – пробормотала Вайолет, отрывая рукав от ночной рубашки, чтобы перевязать себе плечо. – Я сама ее сделала.
– Говорит, с помощью альпинистской кошки, – повторил крюкастый в рацию. – Не знаю, босс. Да, босс. Да, конечно, я понимаю – она ваша. Да, босс. – Он нажал на кнопку, разъединился и повернулся к Вайолет: – Граф Олаф очень недоволен своей молодой женой.
– Я ему не жена, – огрызнулась Вайолет.
– Ничего, скоро будешь. – Крюкастый помахал крюком, как другие помахивают пальцем. – А пока я должен сходить за твоим братцем. Вы все трое проведете здесь взаперти следующий день до вечера. Тогда Граф Олаф сможет быть уверен, что вы не придумаете еще какую-нибудь каверзу.
С этими словами крюкастый, тяжело ступая, вышел. Вайолет услышала, как он запер за собой дверь и затопал вниз по лестнице. Едва шаги его затихли, Вайолет бросилась к Солнышку и положила руку ей на голову. Развязать ее или снять со рта пластырь она не решалась, так как боялась навлечь, проще говоря вызвать, гнев Графа Олафа. Вайолет только погладила Солнышко по волосам и прошептала, что все в порядке.
Но, естественно, ничего в порядке не было, наоборот, все было из рук вон плохо. В башенную комнату уже просачивался рассвет, а Вайолет все перебирала в уме ужасающие испытания, которые они с братом и сестрой пережили за последнее время. Внезапно и страшным образом умерли родители. Миссис По купила им уродливую одежду. Они поселились в доме Графа Олафа, где с ними обращаются отвратительно. Мистер По отказался им помочь. Они раскрыли злодейский план своего опекуна, который хочет жениться на Вайолет, чтобы завладеть бодлеровским состоянием. Клаус попытался противостоять Графу Олафу, используя сведения, почерпнутые из книг судьи Штраус, – и потерпел неудачу. Бедную Солнышко взяли в плен. А теперь, когда Вайолет попробовала спасти Солнышко, она и сама стала пленницей. В общем, несчастья в их жизни следовали одно за другим, и Вайолет пришлось определить их положение как глубоко прискорбное, а если сказать по-другому – «отнюдь не доставляющее удовольствия».
Шаги на лестнице прервали ее размышления, и вскоре крюкастый отпер дверь и втолкнул в комнату сонного, испуганного и сбитого с толку Клауса.
– Так, и третий тут, – объявил крюкастый. – Теперь пойду помогу Графу Олафу с последними приготовлениями к сегодняшнему спектаклю. И чтоб больше никаких фокусов, а то я вас обоих тоже свяжу и вывешу за окошко.
