Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества - [12]

— Чем? — сказал папа. — Свистом… Когда я был на строительстве в Индии, я видел, как там заклинали свистом змей.

— Точно, — сказал Мишка. — Змеи на свист всегда выползают.

— А ты свистеть умеешь? — спросил папа Мишку.

— Умею, — ответил Мишка.

— Ну-ка свистни.

Мишка заложил два пальца в рот и свистнул изо всех сил. Свист получился у него резкий и оглушительный.

— Нет, — сказал папа. — Таким свистом змей можно только распугать. Надо свистеть нежно. — И папа показал Мишке, как нужно нежно свистеть.

Мишка повторил. Папа остался доволен.

— Так, — сказал он, обращаясь ко мне и Наташке. — Вы тоже свистите. Всем свистеть!

Сложив губы трубочкой, папа вывел негромко какую-то знакомую мелодию. — Что ты свистишь? — спросила мама. — Арию индийского гостя.

— По-моему, лучше арию Ленского из оперы "Евгений Онегин", — сказала Наташка. — И слова подходят: "Куда, куда вы удалились?"

Но папа предпочёл арии Ленского арию индийского гостя.

— Три, четыре! — сказал он и взмахнул по-дирижерски руками. — Начали!..

И мы начали свистеть. Папа с Мишкой свистели вполне прилично. А мы с Наташкой от страха жутко врали мелодию. А тут ещё к нашему хору присоединился пьяный Васька. (К этому времени он слизал с пола всю валерьянку и совершенно опьянел.)

— Стоп! — сказал папа. — Так не пойдёт! На такую какофонию никакая змея не приползёт.

Мы все замолчали. Только пьяный Васька продолжал что-то распевать своим хриплым голосом.

— Пошёл вон! — сказал папа, обращаясь к Ваське. — Брысь!

На этот раз захмелевший кот хотя и нехотя, но всё же послушался папу. Качаясь на четырёх лапах, он подошёл к окошку и прыгнул, но промахнулся и шмякнулся о стенку.

— Вот надрался, — сказал папа. — Даже в окно попасть не может.

Удар о стенку и валерьянка, вероятно, так оглушили Ваську, что тот упал и сразу же уснул на полу без задних ног. В комнате снова стало тихо.

— Непонятно, — прошептала мама, — почему же ужи не выползают?..

— Кто же поползёт на такую какофонию? — ответил папа и добавил, обращаясь к нам: — Всем молчать. Свистеть буду я один.

— А может быть, вы не то свистели? — робко спросила мама. — Может быть, им надо что-нибудь танцевальное?..

Папа что-то хотел ответить, но как раз в это время в полной тишине раздался за дверью шорох. Все насторожились. Шорох приближался.

— Ползут… — прошептал папа. — Ползут… — И он снова принялся за своего индийского гостя.

Он свистел так тонко и нежно, как будто играя на флейте. А шорох тем временем всё приближался и приближался. Мы не выдержали и стали опять тихонечко подсвистывать папе. Какофония возобновилась с новой силой, но несмотря на это шорох всё приближался. Потом дверь тихонько открылась, и из дверной щели высунулась голова нашей соседки. Она смотрела на нас долго-долго, до тех пор, пока мы один за другим не прекратили свист.

— Так, — прошипела соседка, — вместо того чтобы ловить своих гадюк, они ещё сидят на столе и ещё свистят…

— Позвольте, — сказал папа.

— Не позволю! — прошипела соседка. — У нас тоже есть дети.

— Какие гадюки? — сказал папа. — Где вы их видели?

Как раз в это время соседка взглянула под стол, на котором мы сидели, и глаза её вдруг просто вылезли из орбит.

— Удав! — крикнула она шёпотом. — Удав! Под столом! Караул! Милиция!

Подняв юбку обеими руками, соседка подпрыгнула на пороге и с криком и визгом выскочила из комнаты, продолжая кричать на улице:

— Удав! Милиция! Удав! Милиция! Мы все, как один, встали на столе и замерли, словно в почётном карауле. Стол, на котором мы стояли, был складной, поэтому посреди него была щель, через которую я взглянул на пол. На полу, свернувшись кольцами, действительно лежала чёрная огромная змея.

— Удав, — сказал папа. — У нас под столом удав…

— Я удавов не приносил! — сказал Мишка.

— Ну конечно, он сам приполз… — сказал папа. — В гости к ужам…

Тогда Мишка прыжком соскочил со стола, схватил чемодан и, раскрыв его, как капкан, стал приближаться к удаву, лежащему под столом. Мы все покачнулись. Наташка завизжала. Мама закрыла лицо руками. Стол пошатнулся. Ножки его подломились, и мы все полетели на пол, прямо в пасть удаву. К счастью, крышка стола упала на пол плашмя и накрыла удава. Из-под досок торчал только его хвост, очень уж круглый и какой-то словно обрубленный топором. Мишка схватил удава за хвост и потянул на себя.

— Шланг! — заорал он. — Это же резиновый шланг, а не удав!

Теперь и я и мама с Наташкой убедились, что это действительно был не удав, а шланг для поливки папиной машины. И мы все вскочили на ноги и подняли крышку стола. А мама схватила бесстрашно в руки чёрный шланг и громко закричала в сторону соседней дачи:

— А разговоры подслушивать нехорошо! И шланги выдавать за удавов тоже нехорошо! Это же даже не уж! А шланг!.. — С этими словами мама подняла ещё какую-то жёлтую трубку и крикнула: — И вот ещё шланг!

— А это как раз не шланг, а уж! — поправил её Мишка.

К счастью, крик, который вырвался одновременно из маминой, папиной, Наташкиной и моей груди, заглушил пикирующий вой пожарной сирены, раздавшийся за оградой нашей дачи. Затем к пожарной сирене присоединили свой голос сирена неотложки, подлетевшей на всех парах к нашим воротам, трели милицейских свистков и звонкие удары чем-то железным о рельсу: дон! дон! дон! дон! фррр! фррр! трррр! тррр! у-у-у-уу! у-у-у-у-у!