Три века Яна Амоса Коменского - [18]

Архиепископ чуть ли не на коленях умолял его держать в тайне имя преемника — Фердинанда Штирийского.[53] Да, соглашался его преосвященство, Фердинанд Штирийский во многих отношениях достоин королевского выбора: решителен, в расцвете сил, предан Габсбургскому дому, ревностный католик. Но именно это последнее обстоятельство, добавлял Мельхиор, как ни парадоксально, оборачивается против него. Всем хорошо известна его нетерпимость к малейшим отклонениям в вопросах веры, его яростные гонения на протестантов. Одно его имя вызовет в Чехии всеобщее возмущение, возможно, войну...

Так на все лады повторял преданный Мельхиор Клезель, его преосвященство, венский архиепископ, и король Матвей понимал, что в этих рассуждениях есть немалая доля истины. До поры до времени доводы предусмотрительного архиепископа удерживали его от задуманного шага, но больше откладывать нельзя: будущее империи должно быть в твердых руках, и, пока он еще в силах, необходимо объявить преемника — Фердинанда Штирийского — и заставить чешский сейм короновать его. Конечно, это будет расценено как вызов, может вспыхнуть возмущение, но его сторонники достаточно сильны, и за ним войска, мощь всей империи. Решено: как только он оправится от болезни, немедленно объявит о своем намерении.

Король Матвей поднял голову; солнечный луч, пробившись через зимнюю хмарь, радужным веселым пятном упал на одеяло. Подобие улыбки тронуло его тонкие бесцветные губы. Как, в сущности, мало нужно человеку...

Человеку — но не королю.

***

...Вот уже два года Ян Амос Коменский преподает в городской пшеровской школе братства и управляет ею. Каждый уголок этой школы напоминает ему годы собственного учения — мучительные, беспросветные, заполненные бессмысленной зубрежкой и страхом перед учителем. В серой веренице дней отчетливо помнятся редкие счастливые часы, когда наперекор всему приходила радость от узнавания нового. А ведь все учение должно состоять из таких счастливых часов, рождающих веру в свои силы и горячее желание узнать еще больше.

С волнением входит Ян Амос в класс. Входит с улыбкой, приветливо здоровается с учениками, ведь самое важное — установить доверительные отношения. Дети должны видеть в нем не врага, не мелочного, бездушного придиру, а наставника и друга, справедливого, искреннего, умеющего их понять. Ни в коем случае ученики не должны его бояться — наоборот, пусть будут с ним откровенны, пусть задают любые вопросы. Долой линейку, с которой обычно не расстается учитель, дабы ударом по рукам привести в чувство нерадивого ученика. Долой бессмысленную зубрежку. Само обучение для учеников должно быть интересным, легким, приятным. Они должны понимать: все, что узнают в школе, будет необходимо в жизни.

С увлечением Ян Амос отдается работе учителя. Он тщательно готовится к урокам и для каждого из них ставит определенную задачу. Вечерами наедине с собой он подводит итоги дня, размышляет: все ли ему удалось из задуманного? В чем состояли его ошибки? А они, словно в зеркале, отражаются на учениках — на внимании, интересе, побуждающем к любознательности, или скуке, вызывающей апатию. Наблюдения за собой и за учениками помогают искать, проверять, совершенствовать новые приемы обучения. Весь учебный процесс он стремится строить в соответствии с природой детей, чтобы он протекал легко, как игра, но при этом планомерно, целеустремленно. Упорно Ян Амос ищет естественную взаимосвязь между целями обучения, средствами для достижения целей и тем, как применять эти средства.

Коменский любит проводить занятия на лоне природы, беседовать с учениками во время долгих прогулок, неожиданными вопросами пробуждать их любознательность. Он учит их всматриваться в природу, видеть и чувствовать ее бесконечное разнообразие; он строит занятия так, чтобы вызвать у своих учеников желание разгадать тайны природы, понять ее внутреннюю жизнь. Дети быстро распознают в нем доброго друга. Они откровенно рассказывают о себе, о своих заботах, желаниях.

Необычное поведение учителя поначалу вызывает у обывателей Пшерова недоуменные разговоры. Увидев молодого человека, легкой, стремительной походкой идущего по улице, они переглядываются, усмехаются, пожимают плечами. Но стоит кому-нибудь побеседовать с Яном Амосом, как недоумение исчезает: простота, сердечность, образованность наставника их детей покоряют каждого, и постепенно Коменский завоевывает всеобщее уважение...

Через два года после приезда в Пшеров братство посвящает двадцатичетырехлетнего Яна Амоса в священники, он становится помощником епископа. По традиции, установленной в общине, Коменский должен не только читать проповеди, но и посещать больных, бедных, хлопотать о помощи им. Изнанка жизни, ее противоречия открываются ему во всей драматичности. Контраст между бедностью, тяжкой участью одних, богатством и довольством других, даже внутри общины, которая поддерживает нуждающихся членов, разителен. В чем же корень зла?

Невольно Ян Амос вспоминает о таборитах. То, о чем мечтали лучшие умы — Томмазо Кампанелла[54] в «Городе солнца», Томас Мор[55] в «Утопии», рисуя картины справедливого счастливого общества, построенного на основе равенства, братства, общего труда, — табориты осуществили на практике. И все-таки, несмотря на великое мужество, они не выстояли. Отчего? Быть может, табориты опередили века и человечество не доросло до идеалов Табора? Ведь это был крохотный островок среди враждебного мира. А может быть, с помощью оружия нельзя установить справедливость? Но какой дорогой идти, чтобы приблизить то время, когда разум и совесть окажутся сильнее мракобесия и фанатизма? Может быть, то время могут приблизить лишь поколения просвещенных людей? Не война, сеющая ненависть, разорение, смерть, а мир, освещенный светом разума!