Три века российской полиции - [216]
Сразу после трагических событий 9 января была создана общественная комиссия, чтобы «точно установить картину совершившегося». В комиссию входили в основном адвокаты, часто выступавшие на судебных процессах по политическим делам. Осудив в целом действия властей, общественная комиссия назвала в числе непосредственных виновников трагедии полицию, так как «нигде полицейская власть не заявляла рабочим о незаконности происходившего движения и не предлагала им расходиться ни в предшествующие три дня, ни утром 9 января»[544]. Это не соответствовало действительности, но главное — формировало общественное мнение о провокационной роли полиции в «Кровавом воскресенье».
Уже 27 января 1905 г. в России было распространено воззвание скрывшегося за границей Гапона. Он призывал перейти от мирных к вооруженным методам борьбы, и прежде всего с полицией. «Бомбы, динамит, все разрешаю. Уничтожайте ненавистную народу полицию»[545]. Воззвание Гапона было опубликовано в газете Российской социал-демократической рабочей партии «Искра» и перепечатано журналом «Освобождение», выражавшим взгляды либеральной интеллигенции. Таким образом, призыв к «уничтожению ненавистной полиции» объединил политических радикалов и либералов. Анархисты, эсеры приступили к созданию специальных отрядов для «нейтрализации полицейских и жандармов». И если раньше жертвами политического терроризма были видные государственные деятели, то теперь терроризм стал превращаться в массовое явление, потому что «убивают полицеймейстеров, приставов, городовых, и убивают их ежедневно, повсеместно. Это стало настолько привычным явлением общественной жизни, что газеты уже не печатают полностью телеграмм с мест об убийствах полицейских, ограничиваясь краткими извлечениями из них…»[546].
Террористические акты против представителей власти, включая рядовых полицейских, часто находили если не поддержку, то оправдание со стороны либеральных кругов общества. Подобные настроения особенно проявились к осени 1905 г., когда многие крупные промышленные центры были охвачены политическими забастовками.
Пытаясь выйти из кризиса, самодержавие издало 17 октября 1905 г. Манифест, в котором объявлялось о создании законодательной Государственной думы и провозглашались демократические свободы (совести, слова, собраний и союзов). Но издание Манифеста не остановило революцию. В обеих столицах, других крупных городах Российской империи нарастали массовые беспорядки, шли баррикадные бои.
В ходе декабрьского вооруженного восстания в Москве создавались революционные трибуналы, по приговорам которых расстреливали полицейских и жандармов.
Террор против представителей администрации, полицейских и жандармских чинов не вызывал большого возмущения значительной части российского общества. Предложение некоторых депутатов Государственной думы принять резолюцию, осуждающую террор и террористов, не получило поддержки большинства. На заявление депутата М. С. Стаховича о том, что за несколько месяцев убито 288 и ранено 338 человек, в основном простых полицейских служащих, с депутатских скамей и с балконов, где размещалась публика, раздались выкрики: «Мало»[547].
В. Г. Короленко приводит характерный пример отношения общества к полиции и к террористам. Когда в 1905 г. в одном из небольших городов террористы совершили дерзкое нападение на местного полицеймейстера, им удалось легко скрыться, потому что «толпа расступилась перед ними, но сомкнулась перед преследователями, хотя в ней было немало “благонамеренных”, даже с полицейской точки зрения, обывателей. В те времена “народная любовь»” к установленным властям нередко выражалась именно в такой форме»[548].
Газеты сообщали, что «население настроено к полицейским враждебно», «полицейских сопровождают свистом»[549], полицейских объявляли «первыми и главными врагами», называли дармоедами и кровопийцами и т. п.
Если раньше население до какой-то степени могло или вынуждено было мириться с грубостью и нарушениями со стороны полицейских, то с началом революции и провозглашением властью гарантированных политических прав и свобод положение изменилось.
Манифест 17 октября 1905 г. во многом стал неожиданностью для местных властей. Губернаторы в нерешительности ждали дополнительных разъяснений, инструкций, а подчиненной им полиции уже пришлось столкнуться с новой политической и социально-психологической ситуацией. То, что еще вчера было «незаконным сборищем», подлежащим разгону с последующим арестом его участников, сегодня именовалось «мирной демонстрацией», проведение которой разрешалось законом. Часто местные власти, полиция не умели правильно действовать в соответствии с изменившимися обстоятельствами, что также приводило к эксцессам.
Здравые призывы улучшить состав полиции, для чего необходимо было повысить весьма низкий уровень содержания личного состава, не могли быть реализованы, поскольку при рассмотрении Государственной думой проекта бюджета (а это составляло ее прерогативу) все предложения Министерства внутренних дел блокировались.
Главным, постоянным критиком этого министерства была ведущая оппозиционная партия конституционных демократов. Непреложное правило, словно бы предписанное уставом думской фракции кадетов, заключалось в том, чтобы голосовать против сметы Министерства внутренних дел в первоначальном варианте, какая бы сумма в ней ни была заложена
