Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [88]

Контрабандный трафик между двумя странами, официально закрытыми друг для друга, эффективно поддерживался и даже улучшался, несмотря на блокаду. Между Лондоном и Парижем регулярно проходила денежная консигнация, так что средства снимались со счетов английскими банкирами в парижских банках, как если бы Наполеон являлся мифом, а его декреты легкомысленным обманом. Английская переписка со временем усовершенствовала экспресс-курьеров, которым удавалось каким-то образом пересечь пролив Дувр по прямому тайному маршруту, перевозя документы, запрятанные между двойными подошвами ботинок или же зашитыми в воротники их сюртуков, а то и попросту в карманах. Это были решительные, сильные и бесстрашные люди, как правило, свободные от фанатичного рвения и тем не менее совершенно надежные. Этим они зарабатывали на жизнь — и, по всей вероятности, на хорошую жизнь, поскольку здесь были замешаны влиятельные интересы и правительственные лица, богатая знать и банкиры щедро платили за быстроту и надежность, которую «асы» контрабандистов могли им пообещать.

Гермелин, бритт, со времен Директории с регулярностью парома перемещался между Парижем и Лондоном. Полиция, информаторы, береговая охрана были ему нипочем, а континентальная блокада только играла на руку, удвоив его доход. В одно время муниципалитет Булони с легкостью «уговорили» изготовлять фальшивые паспорта, что послужило большим подспорьем для секретной службы и контрабандистов, однако вскоре закончившимся. М. Фуше напустился на незаконную коммерцию и определил в Булонь свирепого агента, Менго, которого называл своим «огромным бульдогом», и эта дыра в блокаде сразу же была помечена как «закрытая».

Барон Гайд де Нувель, роялистский агент, высадился в Нормандии, радуясь легкости своего путешествия, поскольку ему удалось достигнуть берега по воде, едва доходившей до плеч. Очень часто агенты и курьеры, видя, что могут попасться, избавлялись от документов, глотая их. Так что профессия срочного курьера имела множество изъянов, как и бонусов. Особо тонкая ткань или невероятно тонкая и плотная бумага, используемая корреспондентами того периода, была крайне малосъедобной. И тем не менее мадам Шаламе ухитрилась проглотить целую пачку писем, когда оказалась захваченной врасплох полицейскими ищейками Фуше.

Курьезные и неловкие ситуации возникали часто, но каждый, кто осмеливался бросить вызов блокаде, отдавал себе отчет в том, что подвергается смертельному риску. Как много отважных агентов было обнаружено и расстреляно? Один из авторитетных источников называет четырнадцать сравнительно известных сторонников. Десятки и сотни других храбрецов, должно быть, погибли, сопротивляясь поимке, или были расстреляны, не оставив следа в записях или хотя бы имен в скрупулезных французских архивах.

Отважный аббат и неустрашимая Нимфа

Многие монахи были задействованы на линии сообщения между Францией и Англией. Двое из них — по совершенно различным причинам — стали знаменитыми. Аббат Ратель со времен Консульства обосновался в замке мадам Комбремонт рядом с Булонь-сюр-Мер. Он держался совершенно развязно, не пытаясь маскироваться, и чувствовал себя хозяином поместья. Ему даже удалось убедить свою любезную хозяйку принять у себя мадемуазель Жюльен Спер, известную как Паулина, пылкую роялистку, «бывшую даму легкого поведения» и, по записям министерства полиции, несколько месяцев находившуюся под арестом в Тампле. Эта юная леди, которую местные крестьяне прозвали belle-peau (красивая кожа), по всей вероятности, являлась любовницей Рателя. Из своего прекрасного убежища аббат посылал крайне важную корреспонденцию. Англичане высоко ценили его старания. Он получал годовое жалованье 600 фунтов, из которых 260 шли мадемуазель Спер, и в общей сложности вытянул 18 тысяч фунтов, прежде чем некое британское должностное лицо удосужилось потребовать бухгалтерского отчета. Выяснилось, что корреспонденция секретной службы, переправляемая Рателем в течение трех лет, стоила на 300 тысяч франков больше предыдущих расходов. Значительная часть этих денег прилипла к рукам аббата, и ему пришлось отрывать их с кровью, когда у него потребовали возвратить существенную сумму.

Насколько же иначе выражался пылкий роялизм аббата Леклерка по прозвищу Буавалон. Известный как «человек с бельмом на глазу» для биографов французских революционных интриганов, он послужил «безупречной моделью тайного заговорщика, деятельного, пылкого, ловкого, скромного и — что совсем неожиданно — бескорыстного». Он не предпринимал попыток покинуть Париж во время Террора, и роялистские агенты, находившиеся на службе у британцев, обнаружили его за занятием адвоката — «отличном прикрытии, к тому же позволяющем ему быть в курсе всего происходящего во Франции», что вызвало у них подозрение. Из своего укрытия на улице По-де-Фер Леклерк поддерживал обширную и непрерывную переписку, успевая проверять «все доклады всех роялистских агентств во Франции» и отправлять их изгнанным принцам. В качестве вознаграждения его пригласил в Булонь Ратель, который объявил, что последнее время Наполеон строил грандиозные планы по вторжению и «завоеванию» Англии силами армии и уже собирал ее в своем лагере. Британские власти необходимо было держать в курсе всех событий. Сам Ратель перебрался в Лондон, в то время как Леклерку выпало крайне опасное и трудное задание — «контролировать все секретные трафики французского побережья».