Три стороны медали - [52]

Выставив перед собой клинки и арбалеты, солдаты напряженно вглядывались в темноту, гадая, где же скрываются враги, но проклятые хамелеоны не спешили показываться и подставляться под их мечи и стрелы. А вот Тайми приходилось не просто. Закусив губу, волшебница не давала расползтись защитному плетению, но при этом она отчетливо понимала, что рано или поздно не сможет больше сдерживать напор магии жизни. Слишком о ней мало знали, слишком варварски приходилось расходовать силу, чтобы ее остановить. И тогда повелительница огня решила попытать счастья в атаке.

Оттолкнув окружавших ее солдат, Тайми шагнула вперед. С тихим шипением с ее рук слетел первый огненный шар, с грохотом разорвавшийся в джунглях и осветивший клубы тумана яркой вспышкой. А следом уже торопились новые смертоносные посланцы, до упора начиненные убийственной магией.

Среди деревьев разрастались причудливые огненные цветы, земля плавилась от нестерпимого жара, ручейки пламени растекались как вода. Освещаемая яркими сполохами Тайми действительно казалась огненной саламандрой, танцующей в этом безумии. Порывы ветра доносили до гвардейцев волны жара и запах гари, от торжествующего рева пламени и треска сгоравших джунглей закладывало уши.

Торстен стискивал в руках рукоять меча и чувствовал себя беспомощным ребенком. Вокруг разворачивалась битва, в которой решалось жить ему или умирать, а он даже не видел врага и не мог поучаствовать в этой игре со смертью. Норд в ярости зарычал, мысленно жалея, что на них сейчас не катится волна обезумевших хищников, как две ночи назад в разгромленном лагере.

Ответный удар хамелеонов был силен, но защита выдержала натиск магии жизни, а застонавшая волшебница ни на секунду не прекратила выжигать лес. И тогда на нее обрушилась ментальная атака, а из пылающих джунглей к людям метнулась хорошо знакомая, мгновенно меняющая окрас ящерица. Рядом с ней просвистел арбалетный болт, но тварь ловко ушла в сторону, даже не замедлив стремительно бега.

Торстен обрадовался хамелеону как родному и сразу попытался достать его клинком, но эта ящерица ничуть не уступала в скорости и реакции той, которую им с большим трудом удалось искромсать в лагере, и легко ушла от удара. А вот сам норд быстро почувствовал разницу с прошлой схваткой — у него теперь не было щита, и когти твари с такой силой рванули бармицу, что дернувшийся шлем едва не сломал гвардейцу шею.

Спокойно выждавший момент Кель в упор разрядил в сийяри арбалет, и тот отлетел с торчащей в боку стрелой. Ритал хотел добить тварь, но ящерица, кувыркнувшись в грязи, вновь вскочила на ноги и метнулась мимо гвардейца к занятой противостоянием ментальной магии волшебнице.

Торстен попытался схватить левой рукой гибкий змеиный хвост, но не преуспел в этом. Рана в боку напомнила о себе вспышкой боли, пропитанная кровью и гноем повязка на рассеченной ладони и плохо слушавшиеся пальцы бессильно скользнули по гладкой чешуе, а меч напрасно рассек воздух в нескольких сантиметрах от спины твари.

На пути у хамелеона вырос пехотинец, но его клинок лишь слегка задел гибкую ящерицу, а ее когти впились истошно завопившему человеку в глаза. Точность удара обитателя джунглей была такова, что не спас даже шлем, сийяри с лихвой хватило не слишком широкой смотровой щели.

Торстену показалось, что весь мир замер на секунду, так подробно в его памяти запечатлелась эта картина. В окутанных туманом джунглях продолжал бушевать пожар. Со стороны казалось, что огонь и молочная пелена сцепились в смертоносной схватке. Снопы искр быстро гасли в пропитанном влагой воздухе, но и пламя упорно поднималось ввысь, тесня алые клубы тумана. Норд запомнил каждую деталь. Он видел, как играли блики огня на доспехах падающего пехотинца, как выплескивались из его глазниц фонтанчики крови, как менялся цвет шкуры хамелеона, напрасно пытаясь укрыть тварь в отпрянувшей под натиском пламени ночи.

В неверном свете набирающего мощь пожара Торстен разглядел и новую опасность: спасаясь от огня, на людей бросился еще один сийяри. Он ловко прыгал по уже занимающимся веткам от дерева к дереву, а оказавшись внизу, низко припадал к земле, почти сливаясь с растительностью. Его злобное шипение пророчило мучительную гибель двуногим, губящим джунгли, а налитые кровью глаза светились яростью. За спинами гвардейцев на земле скорчилась Тайми, из последних сил сдерживавшая магию сийяри.

Опрокинув уже мертвого пехотинца, первая ящерица бросилась к волшебнице, но путь ей загородил Кель. Впрочем, Торстену было не до наблюдения за их противостоянием — на него прыгнул второй хамелеон. Меч норда встретил тварь в полете, с хряском врубившись ей в бок, но все четыре увенчанные когтями лапы обрушились на шлем гвардейца.

На несколько мгновений Торстен отключился, а стоило ему очнуться, как голова взорвалась вспышкой боли. Сквозь красную пелену перед глазами он равнодушно наблюдал, как изогнутые когти ящерицы приближаются к его забралу. Но хамелеон не успел добить гвардейца — ему в бок вонзился меч Тарна, а тяжелый подкованный сапог октата впечатался в оскаленную пасть.