Три пункта бытия : Роман, повесть, рассказы - [146]
— Мы и без Генералова сделаем! — воскликнул Боковитый. — Садись, Камушкин, вот сюда! Вот сюда, чтобы было как раз посередке между нами.
— Мне нужны трое… одновременно… — сказал Иван Иванович, приподнявшись на подушках. — Одно! Временно!.. Но ежели вы так уж торопитесь, товарищ Боковитый… домой… на службу… предположим… на склад… Я не… не имею морального права…
Боковитый, слегка смутившись, сказал:
— Нет, что ты, что ты, Иван Иванович… дорогой! Я только удивляюсь: если мы нужны тебе все трое и одновременно, тогда зачем же ты отпустил Генералова?
— Не имею морального права… — повторил Иван Иванович. — Опять же не имею его…
— Ну, ладно… — кивнул Боковитый и обратился к Камушкину: — Ну, ладно, это понятно. Дальше что?
— Когда дальше? — не понял Камушкин. Он по-прежнему был занят картотекой.
— Когда мы все будем на своих местах? — И Боковитый показал руками на места всех троих — в головах, на стуле посередине и в ногах кровати. — Когда будем, он что-то нам скажет? Произнесет? Наш дорогой Иван Иванович?
— Я произнесу… — сказал Иван Иванович. — Я три главных пункта бытия произнесу… Иначе сказать… три вывода из всей своей… мысленной жизни…
— Это понятно! — сказал Боковитый. — Понятно: по одному пункту на каждого! Но вот вопрос: а зачем тебе их произносить, Иван Иванович, дорогой, свои пункты? Я, к примеру, не слыхал, чтобы так делали… В письменном виде подают — это да, так делается, причем начиная с глубокой древности.
— И я сделаю… как в древности… то есть оставлю свои выводы в письменном виде. Они у меня… на этот случай… в конвертах и на машинке… все экземпляры — первые… под копирку нет… ни одного… на вашем же лесном комбинате… машинистка Софья Семеновна по старой памяти…
— Конечно, конечно, Иван Иванович, дорогой, тут и думать нечего — любые выводы излагаются в письменном виде и поступают кому следует! Любые! Камушкин! Так я говорю?
— Конечно! Конечно, вы так говорите, товарищ Боковитый!
— Хотелось бы… очень хотелось бы живым голосом прочитать вам свои выводы… прочитать, а еще посмотреть на ваши лица… как вы отреагируете… вот митинг соберете… траурный и огромный… человек сорок… того больше, и речи будут произноситься… тоже в рабочее время… а тут — я только троих и приглашаю, своих друзей… имею моральное право… — проговорил Иван Иванович жалобно.
— Ну, конечно, — согласился Боковитый. — На то оно и моральное. Камушкин? Как ты думаешь, с точки зрения художественной литературы, с воспитательной точки зрения это… нас устраивает? Вполне?
— По-моему, тут ничего особенного, товарищ Боковитый. Особенно, если войти в положение Ивана Ивановича… Тогда — ничего страшного.
— Войти надо, — кивнул Боковитый. — Личным пренебрегать никогда нельзя. Ни в коем случае. Если, конечно, оно не в ущерб общественному. Так я говорю, Иван Иванович? Дорогой!
— Общественное… оно потому и общественное, что… известно всем… а мое личное без меня… не узнает никто. Да, своему личному автор я… а больше никто!.. Пользуйся, общество, пользуйтесь, советские люди, только бы вам было лучше… оттого, что Иван Иванович жил… жил на свете, и все тут… жил… — Иван Иванович замолчал, а Боковитый и Камушкин, несколько взволнованные, отошли к окну.
Уже у окна Боковитый сказал:
— Действительно! Это ты действительно правильно говоришь, дорогой наш Иван Иванович! Это нужно зафиксировать, запомнить нам всем, и я должен сказать — ты правильно сделал, что пригласил меня… сегодня. Спасибо, дорогой! Обязательно дождусь Генералова! Времени, поверь, нет ни минуты, секунды нет, но я дождусь его, а тогда уже мы и зачитаем все твои три пункта целиком! — Боковитый сделал паузу, подумал и сказал еще: — Ведь и тебе это нужно, Иван Иванович, дорогой? Не скрывай, скажи откровенно: тебе-то самому-то ведь нужно твое высокое и авторитетное… авторство? Да, Иван Иванович?! Дорогой!
— А если в лесу сосна… — проговорил Иван Иванович, и Боковитый и Камушкин переглянулись. Потом Камушкин спросил:
— Это как понять, Иван Иванович?!
— …Другое какое-нибудь дерево… елка… пихта…
Камушкин и Боковитый переглянулись еще раз, Камушкин наклонился к Ивану Ивановичу и с тревогой окликнул его как будто бы издалека:
— Иван Иванович! Ты что это, а? Об этом у нас разговора не было, точно не было. Ты припомни-ка, разве был? О соснах? О елках?
— …Дерево срубили и не вывезли…
— Франко-лесосека! — догадался Боковитый, а догадавшись, обрадовался: — Ну-ну, Иван Иванович, дорогой мой, ну-ну? А дальше?
— Вот она и гниет, франко-лесосека… — заговорил и дальше Иван Иванович, — пользы никакой… только вред… огромный вред…
— Вред так вред! — согласился Боковитый. — Вредители от гнилого распространяются, а дальше? Дальше-то в чем дело?
— Хотя и моя… хотя и любая мысль, когда она осталась на месте своего рождения… она гниет сама по себе… не считая, что отравляет организм… которому принадлежит…
— На себе испытал, Иван Иванович? — спросил Камушкин, и Боковитый тоже спросил:
— На себе? Или на других?
— На многих… было заметно… тем более… на себе.
— Ну, тут уже можно с тобой поспорить! — заметил Боковитый. — Тут можно!
— Нет, правда… невысказанная мысль, она, будто волчий вой, в тебе сидит и жить не дает… да ведь и помереть-то… своевременно тоже не дает… я знаю… хотя бы и нынче… мы покуда вас ждали, товарищ Боковитый… сколько обсудили разных мыслей… из моей картотеки… я сперва не хотел… гляжу… нет… все-таки получается… нормально…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Произведения старейшего русского писателя Сергея Павловича Залыгина (род. в 1913 г.), всем своим творчеством продолжающего великие традиции гуманизма и справедливости, хорошо известны российскому читателю. Книги Залыгина говорят о многообразии жизни, о духовной силе человека, его неисчерпаемых возможностях. Включенные в настоящий сборник произведения последних лет (роман «Свобода выбора», повести и рассказы, а также публицистические заметки «Моя демократия») предлагают свое объяснение современного мира и современного человека, его идеалов и надежд, свой собственный нравственный и эстетический опыт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Тропы Алтая» — не обычный роман. Это путешествие, экспедиция. Это история семи человек с их непростыми отношениями, трудной работой и поисками себя. Время экспедиции оборачивается для каждого ее участника временем нового самоопределения. И для Риты Плонской, убежденной, что она со свое красотой не «как все». И для маститого Вершинина, относившегося к жизни как к некой пьесе, где его роль была обозначена — «Вершинин Константин Владимирович. Профессор. Лет шестидесяти». А вот гибнет Онежка, юное и трогательное существо, глупо гибнет и страшно, и с этого момента жизнь каждого из оставшихся членов экспедиции меняется безвозвратно…
Книга известного советского писателя Сергея Павловича Залыгина включает роман "Южноамериканский вариант", фантастическую повесть "Оська – смешной мальчик" и рассказы. Это произведения о непростой жизни и делах очень разных людей. Автор стремился показать своих героев во всей сложности их характеров и окружающей обстановки, в те моменты, когда с наибольшей яркостью проявляются в человеке черты его натуры.
Александр Иванович Тарасов (1900–1941) заявил себя как писатель в 30-е годы. Уроженец вологодской деревни, он до конца своих дней не порывал связей с земляками, и это дало ему обильный материал для его повестей и рассказов. В своих произведениях А. И. Тарасов отразил трудный и своеобразный период в жизни северной деревни — от кануна коллективизации до войны. В настоящем сборнике публикуются повести и рассказы «Будни», «Отец», «Крупный зверь», «Охотник Аверьян» и другие.
За книгу «Федина история» (издательство «Молодая гвардия», 1980 г., серия «Молодые голоса») Владимиру Карпову была присуждена третья премия Всесоюзного литературного конкурса имени М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора. В новом сборнике челябинский прозаик продолжает тему нравственного становления личности, в особенности молодого человека, в сложнейшем переплетении социальных и психологических коллизий.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».