Три прекрасных витязя - [2]
Бригадир Васька Зверинцев взял бутылку, посмотрел ее на свет и крикнул:
— Старинная! Истинный бог. Еще довоенная. Видал — донышко у нее вовнутрь вдавлено. Сейчас такие не делают.
Буглов слез на землю.
— Старинная, — подтвердил он. — Только там теперь вода. Выдохлось, поди, все за столько лет.
— Водка-то? — сказал дядя Федя. — Да нипочем! Ты глянь — закупорка у нее какая! Настоящая пробка, не то что нонешние железки. У меня старуха одну такую с тридцать девятого года уберегла. А недавно, как сын из армии вернулся, — достала. Дак мы с Генкой — веришь-нет? — по одному стакану выпили и попадали.
— Верю, — хмыкнул Буглов. — Ты и с рассыпухи падаешь.
— А ну, отсуньтесь! — скомандовал бригадир Васька Зверинцев и вышиб ладонью пробку.
— Нет, не выдохлась, — сказал он, отпив три больших глотка. — Нормальная водка. Вроде Петровской. Петровскую кто пробовал-нет? — и отпил еще глоток.
— Дай-кось мне, — протянул руку дядя Федя.
Бригадир Васька Зверинцев отодвинул низкорослого дядю Федю локтем и подал бутылку сначала мастеру Семижильному.
Семижильный побледнел и отворотил лицо.
— Не могу, — глухо сказал он. — Не мory… без закуски.
А Буглов мог без закуски. Он раскроил бутылку, вылил в рот граммов сто пятьдесят, постоял, прислушиваясь к организму, и заявил:
— Один хрен — что особомосковская, что эта. Не вижу разницы.
— Много ты понимаешь! — зашебутился дядя Федя. — Дай-кось мне!
— Водяра — она и водяра, — сказал Буглов, возвращая бутылку Ваське. — Хоть в золото ее зарывай, хоть в дерьмо.
Бригадир Васька Зверинцев отпил еще глоток и не согласился.
— Даже сравнивать нельзя, — сказал он. — Разве что с экспортной. Экспортную нашу кто пробовал — нет?
Тут они с Бугловым поспорили — на литровку. Семижильный разнял. А спорщики сбросились и погнали дядю Федю в гастроном за нормальной бутылкой — для сравнения.
Дядя Федя вернулся довольно быстро — принес поллитровку и, на сдачу, плавленый сырок — для Семижильного.
Семижильный сказал:
— Только давайте в темпе. А то мы здесь до вечера провозюкаемся.
В темпе прикончили выкопанную бутылку, потом — магазинную, и все согласились, что бригадир Васька Зверинцев выиграл. Буглов, правда, маленько поупирался: местный розлив, дескать, — чего вы хотите? Но все же достал две трешки и протянул дяде Феде.
— Мыла только этого не бери на закуску, — наказал он. — Купи лучше селедку.
Дядя Федя принес литр и селедку. Семижильный заволновался.
— Может, подождем до вечера? — спросил он.
Бригадир Васька Зверинцев подумал и рассудительно сказал:
— Нельзя… Селедка засохнет.
— …Эх, ма! — вздохнул Буглов, когда проспоренные им бутылки опустели. — Надо было сразу три брать.
— А ты почерпай еще, — кивнул на траншею дядя Федя. — Может, там другая закопана.
— Это идея! — сказал Буглов и полез за рычаги. Семижильный посмотрел ему вслед и высказал сомнение:
— Ничего он не выкопает. Что он думает — там магазин продуктовый?
— Буглов не выкопает?! — завелся бригадир Васька Зверинцев. — Да Буглов, если надо, черта выкопает! С рогами!
Они поспорили. Буглов спустился на минутку с экскаватора и разнял.
Дядю Федю погнали за третьей бутылкой…
Дождик в марте
Собственно, дождик здесь вроде бы ни при чем. Просто так получилось, что для меня лично как бы с него все началось.
Вдруг ни с того ни с сего зарядил дождь. В середине марта. Явление для наших широт довольно редкое. Сыплет и сыплет, такой, знаете, занудный осенний дождик. Положение, надо сказать, дурацкое — из дому носа не высунешь: в плаще холодно, в шубе — мокро.
Словом, я полных три дня просидел, отрезанный от всего окружающего мира и внешних событий. А на четвертый день ударил морозец, и образовался гололед. Радости, конечно, тоже мало, но, по крайней мере, сверху не мочит. Ну, короче говоря, я, наконец-то, выбрался на улицу.
Я прошел какой-нибудь квартал и встретил Жору Виноградова. Жора с чрезвычайно озабоченным лицом шагал куда-то, прижимая к животу свой любимый магнитофон «Мелодию».
— Здравствуй, — сказал он, подставляя для пожатия локоть. — Извини, старик, спешу очень. Прямо опаздываю.
— В комиссионку? — спросил я, кивнув на магнитофон.
— Да ты что! — обиделся Жора. — Двое суток сидел — ремонтировал его, а теперь бы в комиссионку. Иду записывать песни… — тут он назвал фамилии не то Крулевского и Бруха, не то Бруховецкого и Крулича. У меня отвратительная память на фамилии: я, услышав их, либо немедленно забываю, либо путаю.
— Это какой же Крулевецкий? — спросил я. — Тот самый тенор?
— Ты с луны упал, что ли! — удивился Жора. — Неужели не слышал?.. Ну и пень! Барды это, понял? Весь город гудит, а он…
— Так уж и весь? — не поверил я.
— Чернозем! — обругал меня Жора. — Ты посмотри вокруг!
Я посмотрел.
— На забор, на забор гляди! — подсказал Жора. На заборе висел желтый листочек с расползшимися чернильными буквами:
— Билетов нет, — сказал Жора. — Еще позавчера расхватали… Ну, я побежал. А то пробазарю здесь с тобой.
— Смотри, магнитофон не грохни, — предупредил я, — скользко.
— Не дрейфь! — успокоил меня Жора.
Мы попрощались, и я завернул в магазин, купить сигарет. А когда вышел обратно, Жора ползал на коленях по тротуару, складывая в разостланный плащ осколки магнитофона.
Книги сибирского писателя Николая Самохина, выходившие довольно регулярно как в Новосибирске, так и в Москве, до прилавков книжных магазинов, как правило, не доходили, в библиотеках за ними выстраивались очереди, а почитатели его таланта в разговорах нередко цитировали наиболее запомнившиеся фразы, как цитируют до сих пор реплики из замечательных советских комедий.
«Николай Самохин — самобытный мастер юмористического рассказа, сатирической миниатюры. Сборники его рассказов, выходившие в Москве, Новосибирске, Кемерове, многочисленные публикации в периодике пользуются заслуженным успехом. ...В этой книге писатель-юморист выступает в несколько необычной для него «укрупненной» повествовательной форме. ... И все же Николай Самохин остается верным излюбленному жанру и свойствам дарования ... «Толя, Коля, Оля и Володя здесь были» — как бы скомпонованы из отдельных рассказов, каждый из которых вполне может существовать самостоятельно ..
В эту книгу Н.Я.Самохина (1934–1989) внлючены лучшие произведения писателя, впервые опубликованные на страницах старейшего сибирского журнала и получившие широкое признание.
Город военных лет, тыловой, трудовой, отдающий все силы для фронта, для победы, город послевоенный, с его окраинными призаводскими улочками, и город современный, с крупными предприятиями и научными институтами, с шумными проспектами и тихими парками — таково время и место действия в повестях и рассказах новосибирского прозаика Н. Самохина, составивших сборник. В самых разных ситуациях испытывает жизнь его героев на честность, доброту, нравственную чистоту. Многие рассказы окрашены легкой иронией, присущей прозе Н.
Рассказы из сборника "Время больших снегопадов" (Западно-Сибирское книжное издательство, 1977 г.)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Бортовой журнал 5» замечательного русского прозаика Александра Покровского, автора знаменитых книг «…Расстрелять!», «72 метра», «Бегемот», «Калямбра» и многих других, – представляет собой собрание кратких наблюдений, поденных записей, лирических воспоминаний, глубокомысленных умозаключений, аналитических заметок, едких шуток и нежных провокаций. Жанр лирических журнальных заметок необыкновенно идет перу этого писателя.В пятом «журнале» замечательный русский писатель продолжает серьезный, зачастую рискованный разговор, завуалированный легкой стилистической формой.
Книга иронических сказок и рассказов о поисках земли обетованной в природе и человеческом обществе, а также об опыте ее строительства на земле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Написанная в форме дневников министра Джеймса Хэкера, якобы обнаруженных в 2019 году, книга обращена в наше время. В центре событий - вымышленный образ министра административных дел. В сатирическом плане показано, как любая попытка Хэкера принять серьезное государственное решение наталкивается на жесткий отпор бюрократической машины.
Книга Надежды Александровны Тэффи (1872-1952) дает читателю возможность более полно познакомиться с ранним творчеством писательницы, которую по праву называли "изящнейшей жемчужиной русского культурного юмора".