Три плова - [8]
Другой прохожий - русский и, судя по инструменту, слесарь - спросил:
- Вам какой храм? Их тут два.
Когда же третий прохожий сказал мне, что храм куда-то перенесли, я понял, что бывшая святыня индусов-огнепоклонников здесь совсем не популярна. Зная по путеводителю, что храм где-то неподалеку от станции, я стал бродить среди насосов, баков и вышек. Правильная была мысль! Я сделал всего сто шагов - и внезапно из-за железной шапки нефтяного бака показался серый купол, затем я различил башенку и стены с зубцами. Через минуту я стоял у храма, низкого и незначительного сооружения, удивившего меня полным отсутствием парадности и пышности Востока.
И сейчас же из-за бака выбежала маленькая девочка с очень тонкими голыми ножками. На ее худые плечики была наброшена черная шелковая ткань. Она уставилась на меня своими большими и сияющими, как у всех тюрчанок, глазами, и я восхищенно разглядывал ее красивое лицо с тонкой кожей и большим, но необыкновенно нежным носом. Она дернула меня за полу и спросила, глядя снизу вверх:
- Тебе храм?
- Да, мне в храм… - И я увидел в ее руках огромный ключ.
- Иди за мной, - сказала девочка и, подпрыгивая, побежала к воротам храма.
- Значит, ты дочка сторожа? - спросил я.
- Дочка, - ответила она, вдвигая в тяжелый замок огромный ключ.
- Как же тебя зовут?
- Сафура, - ответила она и с восторгом воскликнула: - Смотри, дядя, я открыла!
Мы вошли во двор храма, где Сафура сразу же подвела меня к небольшому колодцу и рассказала, что здесь когда-то был вечный огонь.
Чувствуя на себе обязанности гида, она показала мне кельи в стенах и старинные рисунки на камнях. - Дядя, смотри- слон!.. А вот обезьяна!
Различив на одной из плит древнюю надпись, я спросил Сафуру, что здесь написано. Она посмотрела на меня, как на чудака.
- Это же по-старинному написано, - ответила она, рассматривая слона и обезьяну.
- Где же твой папа, Сафура?
- Папа вон куда поехал! Лок-Батан знаешь? - Она показала на дороги, уходившие к морю. - Начальник сказал: он возьмет папу на работу, - болтала Сафура. - Папа не хочет сторож, папа хочет рабочий…
Вспомнив о своей роли гида, девочка взяла меня за руку и подвела к башенке.
- Видишь? - спросила Сафура. - Здесь жил главный монах.
- Давно?
- Совсем давно, - ответила она, - я его не видала. И папа тоже не видал главного монаха.
Слова «мама» Сафура не произносила. Мать девочки умерла, должно быть, давно, и Сафура ее не помнила. Я спросил, ходит ли она в школу. Девочка ответила, что еще не ходит.
- Здесь теперь другой сторож будет, - сказала Сафура.- Папа в Лок-Батан пойдет работать. Папа говорил, я тоже пойду с ним в Лок-Ба-тан… - Вдруг Сафура жалобно попросила: - Дядя, нагнись!
Я нагнулся. Сафура бережно сняла с моего плеча божью коровку; она подула насекомому в крылышки.
Продолжая показывать мне храм, Сафура ловила на ходу жуков, стрекоз, бабочек. Ей захотелось прокричать свое имя в колодец, откуда некогда извергался вечный огонь, то есть зажженный монахами газ. Они сделали из этого простого явления «чудо», а таких «чудес» на новых промыслах много. Бывает, что администрация промысла еще не подготовилась к приемке газа, то есть не соорудила газопровода. Как быть с газом, который поднялся из скважины вместе с нефтью и в мернике-резервуаре от нее отделился? Его приходится зажечь. И горят, горят день и ночь факелы, а люди поглядывают с укором: зря расходуется топливо. Храм огнепоклонников и был когда-то выстроен не знавшими наук людьми около такого факела. Это был обыкновенный выход подземного газа на поверхность. Теперь этот забытый храм опекал бакинский музей, и у потухшего «вечного огня» забавлялась Сафура.
- А! О! Па-па! - кричала она в колодец.
Невнятно откликнулось эхо.
- Как тебя зовут, дядя?
- Семен Григорьевич.
Сафура снова уткнулась в колодец и крикнула:
- Сенон! Гегогара!..
Здесь, показывала она, жили в кельях двенадцать монахов. Они пришли из-за моря, молились огню и брали деньги за вход. Но потом вернулся с войны солдат. Солдат прогнал монахов и сам стал молиться огню и брать деньги за вход. А потом положили трубы, потушили огонь и назначили ее отца сторожем. Когда отец дома, он тоже берет деньги за вход. Сафура денег не берет - отец запрещает. Но ключ он оставляет дома. Сегодня приходила старая женщина в очках, она спросила, любит ли Сафура мандарины. Сафура сказала, что любит. Старая женщина в очках пошла на станцию и купила два мандарина…
Закончив осмотр храма, мы вышли за ворота. У Сафуры не ладилось с замком. Я помог ей закрыть храм огнепоклонников и спросил, что она еще любит, кроме мандаринов. Например, орехи?
- Орехи тоже, - сказала девочка.
Мы пошли на станцию, где я купил ей в ларьке пол килограмма грецких орехов. Затем мы попрощались:
- До свиданья, Сафура!
Она расхохоталась.
- Сеной Гегогара… - сказала она сквозь смех. - До свиданья, Сенон Гегогара!
2
Живя в Баку, я встречался с инженерами и техниками окрестных промыслов. Они заселили много домов около Парапета и Арменикенда. По утрам трамваи, электропоезда, «кукушки», автомобили и баркасы развозили их на Биби-Эйбат, Лок-Батан, Пута, Бухту Ильича, Балаханы, Сураханы и остров Артема. Многие, оказалось, знали Сафуру. Иные показывали ей при встрече язык - так просила Сафура. Играя в доктора, девочка всех находила больными. Сафуре было невдомек, что доктор может признать человека здоровым. Она забредала иногда и на промысел, особенно в дни, когда ее отец работал на желонке. Этот забытый инструмент, которым давно перестали добывать нефть, появлялся порой на каком-нибудь участке, если надо было прочистить скважину.
