Три плова - [7]

Шахсей-вахсей! Страшное, забытое уличное зрелище! В положенный, по изуверским религиозным обычаям, день самоистязаний на бакинские улицы выходила толпа ошалелых фанатиков. С криком: «Шах-сей! Вах-сей!» - они стегали себя плетьми, кололи и полосовали себя острыми ножами. Стоны исступления, окровавленные спины, безумие тьмы - вот что такое «шахсей-вахсей». Последнее такое шествие видели в Баку году в двадцать пятом, потом наши власти запретили их раз и навсегда, и, кажется, нет древнее в Баку старины, чем эти недавние процессии.

И что же. Как раз в этот вечер, когда в клуб пришло много азербайджанских, армянских и русских железнодорожников, опять состоялась мрачная церемония «шахсей-вахсей». Устроил ее на сцене самодеятельный коллектив из Черного города, а представляли дестилляторы и другие перегонщики нефти. Концерт вообще был длинный, но с перерывом - довольно интересным для публики перерывом.

Публика - это железнодорожники с семьями. Рамазан очень жалел, что у Сафар Али разболелся вдруг животик и Амина осталась дома. С ее билетом пошла Асмет. Она уж сумела себя показать народу: ни минуты не сидела на месте - то в одном ряду, то в другом, даже наверху, даже за сценой побывала.

Концерт прервал чей-то шепот из-за кулис. Танцовщица Роза Абарцумян из Черного города проплясала «Тас-ин-чорс» и уже подняла ногу для следующего танца, как из-за кулис ей шепнули, громко шепнули, так что слышала вся публика, состоявшая из людей, старательно и хорошо работавших на транспорте:

- Подождите, товарищ! Одну минуту!

Танцовщица опустила ногу; руки она тоже опустила по швам. Девушка сразу сообразила, что минута будет долгая, на полчаса. Шептал председатель профсоюзного комитета Садых Бадыров. Отодвинув в глубину декорацию, Бадыров вышел на сцену и сказал, что сделает сейчас сообщение.

- Телеграмма из Москвы! - крикнул в зал Бадыров и уж взялся было за чтение, но в рядах зашумели, задвигались; пришлось подождать, пока более спокойные уговорят менее спокойных не строить раньше времени догадок.

Обо всем происходившем в клубе на Крайнекривой улице много рассказывала и пересказывала Асмет. Для нее главное было, как Рамазана позвали на сцену. Бадых Садыров крикнул:

- Просим товарища Алиева сюда! - и первый стал хлопать, а оркестр играл туш.

И девушка, что танцевала «Тас-ин-чорс», тоже хлопала.

Соседки на Крайнекривой восторгались наградой Рамазана: ему дали почетный орден.

- Верно, за то, что он тогда остановил поезд на посту номер три, - сказала одна соседка, слышавшая от сестер Алиевых о происшествии на посту номер три.

- Не остановил, а направил состав по свободному пути,- сказала Асмет. - И вовсе не за то!

- За что же, Асмет?

- За хорошую работу: что всегда исправный, сердце отдает делу. Вот пойди посмотри на его стрелки, если тебя туда пустят, потому что просто так на станцию пускать не велено.

- Дедушка Калинин из Москвы телеграмму прислал,- рассказывала Асмет. - Поздравлял нашего Рамазана. Когда концерт кончился, мы хотели пойти пешком домой, но нас не пускали идти пешком. Бадыров сам дверцу в машине открыл, меня усадил, Рамазана усадил. И мы не поехали домой, а по городу поехали - так посоветовал Бадыров, «Посмотрим,- сказал он, - наш Баку: он ночью так и горит весь огнями». Я захотела в Биби-Эйбат, и Бадыров согласился, что ночью там на горке красота! Видно, как в море светятся новые промысла. На Балаханской улице Рамазан показал мне, что тут живет Гудрат; надо его опять позвать на плов. Я засмеялась: «Сейчас? У него штора на замке». Рамазан тоже смеется: «Завтра, говорит, обязательно позову на плов. И ты, моя сестра Асмет, должна особенный плов приготовить». Я обиделась: разве раньше, когда Гудрат у нас ел плов, я плохо готовила?..

Плов сестры готовили вместе, а Миранса пробовала, хорош или не хорош. Рамазан пригласил на этот плов много нового народу - сцепщиков, составителей, стрелочников. Пришел и Иван Тй-хо-но-вич. Всего тридцать два человека. Асмет, Наргиз и Гюльназ надели новые платья. Они просили гостей не обижать хозяина дома и отведать то соленого, то сладкого.

- Асмет! Наргиз! Гюльназ! - кричала с постели Миранса.- Не забывайте дорогих гостей!

- Мы очень довольны, - успокаивали ее гости.

И успокоенная Миранса приговаривала, вздыхая:

- Ешьте, дорогие гости! Обрадуйте слепую женщину, добрые советчики моего сына! Я такая старая - мне скоро будет девяносто лет. И мой старик тоже очень состарился - ему скоро будет восемьдесят; мы с ним сравняли свои годы.

А прежде женщины меня упрекали, зачем пошла за молодого: «У вас не может быть с ним долго жизни». Пускай, кто осуждал, проживет такую долгую жизнь! Мой старик даже не кашляет, только вот я не могу не вздыхать - совсем мало осталось внутри воздуха. Ешьте, дорогие гости, добрые советчики моего сына!..

САФУРЛ - СТОРОЖ ХРАМА ОГНЕПОКЛОННИКОВ

1

Возвращаясь из Сураханов в Баку, я вспомнил, что здесь, на промысле, находится храм огнепоклонников. Мне захотелось его осмотреть, и я спросил у прохожих дорогу.

Железнодорожник армянин насмешливо улыбнулся и ответил:

- О, далеко! Десять километров надо пройти.