Три напрасных года - [23]

— Бросай, — сказал боцману и пошёл запускать двигатель.

Кажется, зацепились. Вот тогда сели с Тесликом плечо к плечу отдышаться. Обнял он меня и говорит — мол, нормальный ты парень, Антоха, хотел тебя подрючить малость, да, вижу, и без того с нашим Тараканом всем достанется и мало не покажется. Вот такие дела.

Это лишь эпизод нашей боевой службы и флотской дружбы. А сколько их будет ещё? Но давайте всё по порядку.

ПСКа наш носил бортовой номер — 269, а оперативный — 69. Исполнен был из портового буксира проекта 376-У, с красивым серийным названием «Ярославец». По причине своего профессионального предназначения имел огромный винт и малооборотистый двигатель. Да нам и не надо было за кем-то гоняться — наша задача обнаружить цель и доложить погранцам. Ну, а дальше — по обстоятельствам. На вооружении имел двуствольный пулемёт калибра 14,2 мм, РЛС «Донец-2» и штуки три радиостанции. Магнитные компасы и гирокомпас.

По карте и напропалую командиром на нём ходил мичман Беспалов Александр Васильевич, в миру — Таракан. Кличку получил за чёрные усы, торчащие как у Петра 1. Только тому почему-то шли. Начали шёпотом в нашем экипаже — Таракан, мол, Таракан. Сергуха Леонтьев, старшина мотористов ПСКа-68 (второй сторожевик нашего звена), услышал и утром — а был дежурным по рейду — как гаркнет:

— На катерах смирно!

И пошёл, печатая шаг, с докладом к прибывшему мичману Герасименко. Он единственный из всех старшин группы подавал команду для сундука — своего командира. За то и обласкан был.

— Кто на катерах? — спрашивает Николай Николаевич.

— Мичман Тараканов.

— Какой такой мичман Тараканов? Почему не знаю?

Тут Беспалов свою головёшку усатую в люк просовывает.

— Ты что ль Тараканов? — ликует Герасименко.

С того и пошло.

Беспалов отслужил срочную в погранвойсках, потом подучился где-то во Владике и явился мичманом на Ханку. Встречайте героя! Понятно, что солдатское прошлое авторитета ему не добавляло. Да к тому же от природы он был туп, скуп и невезуч. Это субъективное моё утверждение, но жизнь раз за разом доказывало его объективность.

Первую границу он отходил стажёром под командой каплея Кукина, замполита группы. Во второй раз вышел полновластным (полноответственным?) командиром. А тут и меня подвезли в Платоновку. Ко мне он благоволил, наверное, потому, что мотылей (мотористов) все уважают. Но я не ответил ему взаимностью — глухое чувство неприязни возникло фактически сразу (с той памятной штормовой ночи) и до конца всей службы осталось. Ни разу не дал он повода в нём усомниться. Возвращаемся в базу с границы, а он, молодожён, сучит ногами по мостику и возбуждённо поёт:

— Скоро база, подъе…ся! Скоро база, подъе…ся!

При всех упражнениях в словоблудии никак не могу подобрать цензурный синоним беспаловскому выражению о том, что он тотчас же сделает с женой (или вместе с оной). Но зрелище сиё — любовный танец самца шимпанзе в отсутствии самки — зрелище само по себе неприглядное. Я поначалу жалел незнакомую мне молодую женщину — достался урод! И кто тебя, дурочка, замуж-то гнал? Неужто больше не нашлось никого — даже самого завалящего? А как увидел Тараканиху, подумал — так вам обоим и надо. Нет, братцы, согласен на любую половинку женщины — красивую или умную. Но чтоб ни одной — пусть с такой Таракан живёт.

Давал ему возможность исправить свой образ в моих глазах, но он ею не воспользовался. Подхожу как-то, говорю:

— Товарищ командир, научите с картой работать, девиацию считать, курс прокладывать.

А он:

— Зачем тебе?

— Хочу всё знать — все специальности на катере освоить.

— Ишь, чего захотел! Иди маслопупь (то есть масло под пайолами брюхом…).

И это отец-командир! Да таракан он стопроцентный — без скидок и поправок!

Теперь об экипаже.

Мой старшина Сосненко Николай Николаевич — замечательным хохол, родом из-под Симферополя. Самая главная его черта — разумность. Действительно, к чему напрягаться, бежать выполнять приказ командира, если он дурацкий. Хохол повернётся на другой бок, улыбнётся и промолчит. Таракан рукой машет:

— Ты, Сосненко, ленив до безобразия.

Но это была неправда. Просто он знал цену нашему командиру и всей его суете.

Работал в машинном отделении исключительно в белой галанке. Говорил:

— Мастер рук не замарает.

Но до мастера ему было далеко — дальше, чем до Китая пешком. Он имел второй класс по специальности, и, чтобы получить первоклассный значок, надо было гнуться перед командиром. А это, говорил Коля, ему врачами противопоказано. Вот и рисковал своей парадной формой № 2, намекая кому-то не очень умному, что давно созрел для присвоения высокой квалификации.

Был такой случай. Заловил меня командир в рубке и ракетницу суёт — почистить! Сел на комингс, чищу. Сосненко подходит, берёт у меня оружие:

— Гнёшься, собака. Сейчас выкину за борт, и пойдёшь ты в дисбат.

Махнул над леерами, а ракетница, как ружьишко охотничье переламывается и разбирается. Ствол от рукоятки отцепился и бултых в воду. Сосненко отдал, что осталось, руки в карманы, прочь пошёл, и не расстроился.

Беспалов летит:

— Где ракетница?

Я заикаюсь — так, мол, и так, обранил ствол в воду, товарищ командир.