Три мушкетера. Том второй - [42]

 -- Ваше высокопреосвященство въ сто кратъ добрѣе ко мнѣ, чѣмъ я этого заслуживаю, и я думаю напротивъ, что я ничего еще не сдѣлалъ, чтобы быть достойнымъ такой доброты. Скоро начнется осада Лярошели, монсиньоръ; я буду служить на глазахъ у вашего высокопреосвященства. Если я буду имѣть счастіе вести себя при этой осадѣ такъ, что привлеку на себя наше вниманіе, тогда, по крайней мѣрѣ, за мной будетъ какой-нибудь блистательный подвигъ, чтобъ оправдать покровительство, которымъ вы захотѣли меня осчастливить. Все должно совершиться въ свое время, монсиньоръ; можетъ быть нѣсколько позже я буду имѣть право сдѣлаться нашимъ слугой, тогда какъ теперь это будетъ имѣть видъ, будто я продалъ себя.

 -- Иначе сказать -- вы отказываетесь служить мнѣ, сказалъ кардиналъ съ досадой, но вмѣстѣ съ тѣмъ такимъ тономъ, въ которомъ сквозило нѣкоторое уваженіе: -- оставайтесь же свободнымъ въ вашей ненависти и симпатіи.

 -- Монсиньоръ...

 -- Хорошо, хорошо, прервачъ кардиналъ:-- я на васъ не сержусь; но хотя вы сами понимаете, что достаточно однихъ друзей, чтобы защищать и вознаграждать ихъ, а относительно враговъ мы ничѣмъ не обязаны, тѣмъ не менѣе я вамъ дамъ совѣтъ: будьте осторожны и держите себя хорошо, г. д'Артаньянъ, потому что съ той минуты, какъ я перестану охранять васъ, я не дамъ за вашу жизнь ни одной полушки.

 -- Я постараюсь, монсиньоръ, отвѣтилъ гасконецъ съ благородной увѣренностью.

 -- Припомните впослѣдствіи, въ ту минуту, какъ съ вами случится какое-нибудь несчастіе, сказалъ Ришелье съ удареніемъ,-- что я призывалъ васъ къ себѣ и сдѣлалъ все, чтобы съ вами не случилось этого несчастія.

 -- Что бы ни случилось, отвѣчалъ д'Артаньянъ, положивъ руку на сердце и низко кланяясь,-- я буду чувствовать вѣчную признательность къ вашему высокопреосвященству за то, что вы дѣлаете для меня въ эту минуту.

 -- Итакъ, мы увидимся съ вами, г. д'Артаньянъ, послѣ кампаніи, какъ вы сказали; я буду слѣдить за за потому что я буду тамъ, сказалъ кардиналъ, указывая д'Артаньяну на великолѣпное вооруженіе, предназначенное для него,-- и по нашемъ возвращеніи мы сочтемся.

 -- Ахъ, монсиньоръ, не подвергайте меня вашей не милости! вскричалъ д'Артаньянъ,-- оставайтесь, монсиньоръ, безпристрастнымъ, если вы находите, что я поступаю достойно порядочнаго человѣка.

 -- Молодой человѣкъ, сказалъ Ришелье,-- если я найду возможность сказать намъ еще разъ то, что я вамъ сказалъ сегодня, я обѣщаю, что я сдѣлаю это.

 Эти послѣднія слова Ришелье имѣли ужасный смыслъ: они повергли д'Артаньяна въ большій ужасъ, чѣмъ угроза, потому что были предостереженіемъ: кардиналъ хотѣлъ предохранить его отъ какого-то несчастія, которое ему угрожало. Онъ открылъ ротъ, чтобы отвѣтить, но повелительнымъ, высокомѣрнымъ жестомъ кардиналъ далъ понять ему, чтобы онъ удалился. Д'Артаньянъ вышелъ, но, переступивъ порогъ, онъ струсилъ и чуть было не вернулся назадъ. Однако онъ вспомнилъ серьезное и строгое лицо Атоса: если бы онъ согласился на условія, предложенныя кардиналомъ, Атосъ не подалъ бы ему больше руки, онъ отрекся бы отъ него.

 Боязнь этого удержала его: до такой степени велико вліяніе дѣйствительно сильнаго характера на все, его окружающее. Д'Артаньянъ спустился по той же самой лѣстницѣ, по которой взошелъ, и встрѣтилъ Атоса и четырехъ мушкетеровъ, которые ждали его возвращенія и начинали уже безпокоиться. Д'Артаньянъ успокоилъ ихъ, и Плянше побѣжалъ предупредить другіе посты, что больше уже не нужно караулить, такъ какъ его баринъ вышелъ здравъ и невредимъ изъ кардинальскаго дворца.

 Вернувшись къ Атосу, Портосъ и Арамисъ справились о причинахъ этого страннаго свиданія, но д'Артаньянъ сказалъ имъ только, что Ришелье призывалъ его къ себѣ, чтобы предложить поступить къ нему прапорщикомъ въ его гвардію, но онъ отказался.

 -- Вы хорошо сдѣлали! вскричали въ одинъ голосъ Портосъ и Арамисъ.

 Атосъ сильно призадумался и не отвѣтилъ ничего, но когда они остались одни, онъ сказалъ:

 -- Вы поступили такъ, какъ вамъ слѣдовало поступить, д'Артаньянъ, но, можетъ быть, вы сдѣлали большую ошибку.

 Д'Артаньянъ глубоко вздохнулъ, потому что эти слова вполнѣ согласовались съ тайнымъ голосомъ въ глубинѣ его души, нашептывавшимъ ему, что его ожидаютъ впереди большія несчастія. Весь слѣдующій день прошелъ въ приготовленіяхъ къ отъѣзду; д'Артаньянъ пошелъ проститься съ де-Тревилемъ. Въ то время еще думали, что разлука гвардейцевъ съ мушкетерами будетъ очень недолгая, такъ какъ король въ этотъ самый день присутствовалъ въ парламентѣ и предполагалъ выѣхать на слѣдующій день. Де-Тревиль спросилъ только д'Артаньяна, не нужно ли ему отъ него чего-нибудь, но д'Артаньянъ съ гордостью отвѣтилъ, что у него есть все нужное. Ночью собрались всѣ товарищи гвардейской роты Дезессара и роты гвардейцевъ де-Тревиля, которые были между собою въ дружбѣ. Они разставались, чтобы свидѣться, когда это будетъ угодно Богу. Ночь прошла такъ шумно и бурно, какъ только можно себѣ вообразитъ, потому что въ подобныхъ случаяхъ озабоченное, грустное настроеніе духа побѣждается только крайнею веселостью и безпечностью.

 На другой день, при первыхъ звукахъ трубъ, друзья разстались: мушкетеры побѣжали въ отель де-Тревиля, а гвардейцы -- въ отель Дезессара. Каждый изъ капитановъ тотчасъ же повелъ свою роту въ Лувръ, гдѣ король производилъ смотръ.