Три любви Фёдора Бжостека, или Когда заказана любовь - [7]

Фёдор про всё это знал, подобного рода случаи его не пугали, и он согласился. Прошёл инструктаж, сдал норматив по стрельбе и уже через неделю появился на своём рабочем месте, то есть на вышке. В новеньком обмундировании и с автоматом через плечо. Сначала караулил мужскую часть тюрьмы, а примерно через месяц его поставили на женскую половину, поскольку он был молод и хорош собой. И потянулись будни, однообразные, как телеграфные столбы, как стук колёс на стыках, как скрежет засова дверей камеры и стали они незаметно, исподволь, отдалять Фёдора от заветной его мечты учиться в высшем учебном заведении. А всё, возможно, по той причине, что захватила его целиком и полностью другая наука, наука занятная и увлекательная, наука тайная и тщательно скрываемая. И потому, наверно, такая захватывающая. Зародилась она в незапамятные времена, то есть точно сказать никто не может когда, но, по всей вероятности, ещё в допетровское время, когда на необъятных просторах российской империи стали возводить остроги, пересыльные тюрьмы, а затем лагеря и зоны. В этих многочисленных суровых и нелюдимых местах, предназначенных для изоляции людей, стал зарождаться свой, особый, мир людских взаимоотношений, понятий и даже свой особый язык. Что-то вроде эсперанто или, точнее, языка посвящённых, как если бы это изолированное братство, иными словами, братва, являлось какой-то закрытой масонской ложей. Правда, в более широком значении «ложа» на их языке означала «тюряга», в более узком – «хата». А все тюряги делились на красные и положенные. Всё зависело от того, какая там была «постанова» – то есть, власть, – мусорская или блатная. Если братву «щемили», то про такую тюрягу или зону говорили, что она красная, если же нет, то давали ей наименование положенческой, то есть находящейся «на положении». Все места заключений имели в зэковском мире свои названия: "Белый лебедь", "Васькин мох", "Чёрный дельфин", "Дельфинарий" либо названия, происходящие от номера тюрьмы: Единичка, Трёха, Вологодский Пятак. В хате, то есть в камере, устанавливались свои законы, законы понятийные, которые были, естественно, очень далеки, если не противоположны сводам законов, разрабатываемых думскими депутатами и государственными конституционными комиссиями. Так, в каждой хате имелся «пахан», «хлебник», «петух» (не путать с «курицей», что означает стукач, подсадная утка). Кроме того, каждый имел свою «кликуху» или «погоняло». Чаще всего кликухи образовывались от фамилий, были естественны и необидны, но самыми оскорбительными считались кликухи птичьи, а самыми неуважаемыми категориями заключённых – маньяки, насильники малолетних и торговцы наркотиками. Каждая хата имела свой «общак» и самым ценным считались в нём чай и курево. В связи со строжайшим запретом алкоголя, в хате пили чифир – смесь азербайджанского и грузинского сортов чая с добавлением немного «индюхи». На поллитра воды бросалось 3–4 «корабля» – спичечных коробка «замутки» – заварки и через «тромбон», завёрнутое в полотенце горлышко, разливалось по стаканам. Когда в хате начинался «голяк», сажали к «решке» – решётке петуха, как правило, и тот оповещал соседей о временных трудностях. Соседи с нижнего этажа выручали, закладывая в специально спущенного «коня» что могли или что было не жалко. Существовал, правда, тюремный магазин, но там продавалась одна тухлятина, да и та втридорога. Особым уважением и любовью пользовались в хате «хлебники», то есть те, кто регулярно получал посылки с воли. Разрешалась одна посылка в месяц не более 10 кг, и принималась она исключительно от близких родственников, даже от бабушки или дедушки могли не принять – руководство боялось возможного отравления заключённого. Существовали разрешённые нормы: чай – 200–300 граммов, сигареты – 20 пачек, без фильтра, только россыпью и в целофановом пакете, сало – 500 граммов, колбаса копчёная – 1палка, сыр – 400 граммов, сахар – 1килограмм, варенье в целофановом пакете – 500 граммов, бульйонные кубики – 2 упаковки, помидоры, огурцы – по 1килограмму, 2 рулона туалетной бумаги. Хлебник обязан был по своему усмотрению сдавать часть посылки в общак, но часто случалось так, что за какую-либо провинну или проигрыш в нарды или карты он отдавал всё и довольно часто что-либо из одежды и других личных вещей. Карты, правда, в тюрьмах были запрещены, но зэки изготавливали их сами, например, из газет. Склеенные хлебным клейстером, они долго ровнялись и шлифовались и получались из них очень даже красивые «стосы» – колоды.

Особой отметиной зэков всегда считалась татуировка. Когда татуашник делал наколку, то пел непременно такую частушку: "Читайте по наколочке, воры и кумовья. Моя татуировочка – визиточка моя" или что-нибудь в этом роде. Наиболее распространённым и самым простым был символ из пяти наколотых точек, обозначающий, что человек провёл часть жизни в заключении, а, точнее в четырёх стенах. Наносили его, как правило, между большим и указательным пальцем либо в виде перстня. Уже в советские годы стали накалывать на теле аббревиатуры. Например, БОСС – был осуждён советским судом, КОТ – коренной обитатель тюрьмы, БАРС – бей актив, режь сук, ЛОРД – легавым отомстят родные дети, ЗЛО – за всё легавым отомщу и т. д.