Три короны - [17]

Джемми взял ее за руки и закружил по комнате. У нее немного захватило дух, но она все равно смеялась – довольная собой, счастливая в его обществе.

Она думала о том, как все переменилось с его приходом; что касается Монмута, то он задавался вопросом – а почему бы, собственно, ему не жениться на Марии? Раз у Карла нет законного наследника, а у Якова – здоровых и крепких сыновей, то когда-нибудь эта девочка станет королевой. А если он будет ее супругом, то кто же посмеет усомниться в полной легитимности его рождения?

Эта мысль заставила его внимательней приглядеться к девочке, столь явно обожавшей своего кузена.

Когда в детскую вошел герцог Йоркский, он так их и застал – танцующими, улыбающимися друг другу. Герцог не удержался и тоже улыбнулся. Ему было приятно видеть своего племянника радующимся встрече с кузиной.

Монмут почувствовал, что визит в Ричмонд все-таки стоил потраченного времени. Отношения с Яковом наладились сами собой, а кроме того, ему было приятно сознавать себя любимцем девочки, которая при стечении обстоятельств могла стать королевой Англии.

Герцогиня Йоркская лежала в постели, где в последний месяц проводила большую часть дня и ночи. Многие считали ее ослабленной физически – но ни в коем случае не умственно. Она по-прежнему полнела и прекрасно понимала, что располнеет еще больше, если не ограничит себя в сладком. Но как же отказаться от лишней чашечки горячего шоколада? Ах, он так успокаивает нервы! Так отвлекает мысли от тупой, ноющей боли, от которой подчас немеет ее левая грудь…

Она боялась этой боли; поначалу та едва давала знать о себе – пустяк, всего лишь легкое покалывание под кожей; она даже забыла о ней на месяц-другой, а потом вдруг ощутила вновь. И вот уже не проходило дня, чтобы она не хваталась за грудь, со страхом спрашивая себя – что же будет дальше?

В молодости каждый человек подспудно верит, что будет жить вечно. Со временем смерть уже не кажется таким бесконечно далеким событием, как прежде. Но только боль – то и дело возвращающаяся, чтобы с новой силой терзать свою жертву – способна возродить забытую веру в бессмертие. Так герцогиня Йоркская стала склоняться к католицизму.

Порой она незаметно выскальзывала из дворца и навещала отца Ханта – францисканца, беседовавшего с ней о Боге и Святом Провидении.

Это было небезопасно: Англия крепко держалась за протестантскую религию. Еще свежа была память о кострах на Смитфилде; многие старики помнили, как их отцы и деды рассказывали о Великой Армаде – в те дни англичане боялись, что на испанских кораблях находились не только пушки, но и все приспособления, применявшиеся в застенках Инквизиции. «Отныне ни один инквизитор не ступит на наш берег», – говорили англичане. «У нас есть своя вера, – непременно добавляли они. – Почему Папа не хочет оставить нас в покое?» Главой английской церкви был английский монарх, и англичане не испытывали ни малейшего желания попадать в зависимость от Рима.

Учитывая эти обстоятельства, дело грозило обернуться бедой: жена человека, который в свое время мог стать королем Англии, просто не имела права быть католичкой. Но что же было делать ей, после стольких мучений узревшей свет истины? Только одно – исповедовать свою религию в тайне от всех. Другого выхода ей не оставалось.

Так в ее жизни появились проблемы, о существовании которых она раньше и не подозревала. Впрочем, она была даже благодарна им, поскольку они отвлекали ее мысли от постоянной, ноющей боли в груди.

Она хотела поговорить о своих религиозных чувствах с Яковом – ей казалось, что он разделил бы ее взгляды. Однако вопрос был слишком серьезен, и она не решалась довериться ему.

Вошла служанка – значит, пора укладываться на ночь. Анна снисходительно позволила раздеть себя и облачить в ночную сорочку. Затем отпустила служанку и стала думать о завтрашней встрече с отцом Хантом; ей хотелось занять мысли, увести их от боли в левой груди.

Наконец она заснула, и ей приснилось, что к ней в комнату пришла какая-то женщина и села на край постели. В руке у женщины была чашка шоколада.

Анна приподнялась на локте и воскликнула:

– Я знаю тебя! Ты – Маргарита Денхем… ты восстала из могилы.

Однако та уже исчезла, и какое-то время Анна не могла понять, произошло ли это во сне или комнату в самом деле посетило привидение – слишком уж явственными и узнаваемыми были черты и фигура той женщины.

У нее саднило подбородок. Дотронувшись до него, Анна почувствовала, что тот был горячим и влажным.

Она позвала на помощь. Вскоре прибежали служанки со свечами – и оторопели, увидев кровь на ее лице.

– Ваша Светлость, что случилось? – воскликнула одна из них.

– Сюда приходила Маргарита Денхем, – ответил Анна.

– Она… сделала вам что-то нехорошее? Да, Ваша Светлость?

Анна посмотрела на окровавленную простыню и поморщилась.

В эту минуту в спальню вошел герцог, почивавший в соседней комнате и разбуженный беготней в коридоре. Увидев кровь на лице герцогини, он испустил крик отчаяния. Затем бросился к ней, упал на колени, схватил ее руку и спросил, что произошло в его отсутствие.

– Сюда приходила Маргарита Денхем. Вот и результат. Попросив принести еще несколько свечей, герцог увидел, что кровь текла изо рта герцогини. Осмотр ротовой полости показал, что у нее был прикушен язык. Находившиеся в комнате вздохнули с облегчением.