Три города на севере Африки - [19]

За последние годы женщины принимают все более активное участие в общественной жизни. Есть среди них педагоги, врачи, медсестры, продавщицы. Недавно в одной книге я прочел, что алжирка заходит в магазии очень редко, дабы не общаться с посторонними мужчинами. Судя по Батне, это высказывание не совсем верно. Именно женщины в этом городе и составляют основную массу покупателей. На кооперативном рынке обычно две очереди — одну составляют мужчины, другую женщины. Последняя намного длиннее и голосистее.

В Батне активность и смелость слабого пола подкрепляется тем, что здесь много женщин шавийя, держащих себя с мужчинами более независимо, чем арабки. Высок их авторитет в семье. Нередко мужчины советуются с ними в серьезных делах. Женщины шавийя не носят покрывал (исключение составляют лишь те, кто вышли замуж за арабов). Шавийя одеваются ярко: красная или сиреневая юбка, пестрая блузка, на голове накручен платок.

Для Алжира в целом многоженство не характерно. Однако семьи, в которых две, три, а то и четыре жены все же имеются. Непривычно для немусульманина выглядят такие семьи на прогулке: впереди шествует отец, держа за руку одного из сыновей, а за ним, окруженные толпой ребятишек, семенят супруги.

Чаще всего подобную картину можно видеть вечерами или в выходной день (с 1979 года, согласно мусульманской традиции, выходной день в Алжире — пят-яйца). Центром притяжения всех горожан в этот день становится базар. Туда спешат закупить продукты на предстоящую неделю.

На рынке

Главный базар Батны размещается в просторном двухэтажном здании, построенном уже после революции. Первый этаж занимают кооперированные торговцы. Цены у них пониже, зато и очереди подлиннее. Все самые лучшие товары разбирают те, кто приходит туда с первыми петухами. На грифельной доске мелом проставляются цены. Они меняются в зависимости от сезона. Покупатели берут всего помногу, и стоящие в хвосте беспокойно заглядывают за прилавок, боясь, что товар кончится до того, как подойдет их очередь.

На второй этаж ведут две лестницы. Возле одной из них сидят босые старики в коричневых бурнусах и продают яйца. Прежде чем совершить торговую сделку, они степенно беседуют с покупателем. Один из них постоянно жалуется на ревматизм.

Здесь же, на втором этаже, продается мясо. На прилавках лежат бараньи и телячьи головы, с крюков свешиваются серые морщинистые коровьи желудки — «рубцы», горкой лежат острые колбаски из потрохов — мергезы.

Мясники поглядывают на покупателей свысока. В иерархии рыночных торговцев они занимают особое место. Это наиболее богатая и оттого нагловатая публика. Мясо дорого, и цены на него растут. Причем происходит это почти незаметно. Лишь год спустя обнаруживаешь, что у мясной лавки приходится оставлять вдвое больше динаров, чем прежде. В Батне мясо по карману далеко не всем. Обычно торговцы предлагают кусок весом в два-три килограмма, а когда их просят взвесить что-нибудь поменьше, то они строят разочарованную мину. Впрочем, они не брезгают продавать говядину и баранину по 100 и 150 граммов, бросая при этом на покупателя столь уничтожающий взгляд, что бедняга спешит как можно быстрее расстаться с этим «хозяином рынка».

По сравнению с мясниками зеленщики казались настоящими ангелами. Главная причина их «ангельского» характера весьма прозаическая — конкуренция с кооперативным сектором.

Овощи и фрукты, тщательно промытые, соблазняющие своей формой, цветом и запахом, сложены в аккуратные пирамиды. Проходя мимо идеально круглого, крупного картофеля, огромных оранжевых клемантин, помидоров величиной с детскую голову, ярко-зеленого лука, петрушки, я забывал о ценах. Предупредительные и вежливые зеленщики могли подложить зазевавшемуся; клиенту товар отнюдь не «с витрины». Сумки наполнялись мгновенно. Минут через пятнадцать можно покидать второй этаж.

Есть в Батне еще один базар — совсем маленький. В отличие от главного, называемого на французский манер «Алль сентраль», базарчик носит исконно арабское имя — сук. Через него проходит главная шириной метра полтора и длиной метров пятьдесят «улица», вдоль которой выстроились сбитые из фанеры, картона, крытые жестью лавки, собственно, даже не лавки, а палатки, заваленные самым разнообразным, часто ношеным и подержанным, товаром. По внешнему виду сук немного напоминает палаточный лагерь кочевников. По вечерам торговцы складывают нераспроданные пожитки в большие, видавшие виды чемоданы и разбредаются по домам. Тот, кто прибыл издалека и не имеет денег, чтобы заплатить за скромный ночлег в гостинице, устраивается тут же, расстелив на земле бурнус или кашабийю.

Ярко светится керосиновая лампа, собирая вокруг себя окрестную мошкару, греется на примусе небольшой кофейник с кофе, которым начинается и кончается рабочий день любого торговца на Востоке.

О чем говорят батнинцы

Хотя от рынков — большого и маленького — до дома не так уж и далеко, тащить переполненные сумки не хотелось. Я брал такси. Как правило, таксисты Батны пребывали в бездействии: город маленький. Ехать некуда. До самой дальней точки можно без особых усилий добраться пешком. На всю Батну в то время был один маршрут городского автобуса, по которому ходили две-три полупустые машины. Так что транспортной проблемы в городе практически не существовало.