Три факта об Элси - [19]

— Сандвичи! — вдруг вспомнила я. — Представляете, в такую минуту я могу думать о бутербродах! У меня в сумке лежат. Давайте от них избавимся — завернем во что-нибудь и отправим в мусорное ведро, пока никто не отравился!

Джек взял мою сумку, которую я бросила на край обеденного стола.

— Здесь? — спросил он.

— Да! Давайте вы. Выньте их оттуда. Не хочу к ним прикасаться.

Джек открыл сумку и уставился внутрь.

— Ну же, — поторопила я.

Он долго смотрел в сумку, а когда опустил туда руку, то достал не бутерброды. Я уже поняла, что сейчас будет. Я поняла это еще до того, как увидела.

Из сумки появился фарфоровый слоник.

Я сидела в кресле с чашкой сладкого чая, который перед уходом налил мне Джек. Чай наверняка уже остыл — чаинки липли к стенкам и пытались вывалиться через край. На лбу у меня выступили бисеринки пота, и я знала, что на колготках у меня затяжка — задела ногой о тумбочку. Я чувствовала, как затяжка удлиняется с каждым моим движением. Квартира по-прежнему была пропитана энергией, бродившей в поисках применения. Мы сидели вдвоем, я и Элси, и нас обступал мрак. Я старалась разглядеть очертания мебели, но в темноте все изменилось.

— Включить свет? — послышался голос Элси.

Я не ответила. Я выключила лампу, как только ушел Джек. Не знаю почему. Мне показалось безопаснее не сидеть при свете.

— Может, тогда радио? — спросила она. — Ты не против?

Я не смогла заставить себя ответить.

— Ты всегда любила музыку. Первый раз, когда ты зашла на чай, мы говорили о музыке. У меня еще мама дома была, помнишь?

Я поглядела на Элси.

— И сестры с нами сидели. Помнишь Дот и Гвен?

— Лица помню, — призналась я.

Элси улыбнулась, и я улыбнулась в ответ.

— Это важно, Флоренс. Давай попробуем вспомнить три вещи? Начнем с Гвен!

После некоторого усилия я почувствовала, как мысли освободились от невидимой привязи и поплыли назад.

— Она все время проводила на кухне, — проговорила я. — Вечно вязала. Она же вроде тебе шарф связала, да? Гвен единственная хоть как-то могла договориться с вашей матерью.

— Верно, так и было. А Дот?

— О, эта не присядет. Вечно чем-то занята, всегда при деле. Она, кажется, вышла замуж и переехала?

— Да, — подтвердила Элси. — Ты просто молодец, Флоренс!

— Это всего лишь имена, — нахмурившись, я закрыла лицо руками.

— Разве имена не важны?

— По-моему, нет. Я всегда плохо запоминала имена.

Память действительно не желала удерживать имена. Даже в молодости названное мне имя будто проваливалось в какую-то щелку памяти и исчезало. А у Элси было целых четыре сестры, и это путало меня с самого начала.

Элси, Гвен, Бэрил и Дот.

Будто мать Элси подбирала имена, как ноты: E, G, B, D[6]…

Не хватало F, но отец Элси ушел на войну и вернулся в виде телеграммы на каминной полке. Мать Элси была убеждена, что это ошибка, и цокала языком на телеграмму, будто та нарочно пыталась выставить ее вдовой.

«Ну откуда им знать, что это именно он? — говорила она своей сестре, нам и очень часто — пустой комнате. — Вот откуда им знать?»

Никто ей не отвечал, все упорно разглядывали пол и потолок или переглядывались. На мать никто не смотрел — это было небезопасно. Это как раскрутить прялку, не зная, для чего. Телеграмма всегда стояла на подставке для писем и смотрела на нас. Погиб отец Элси или нет, их осталось только пятеро, и пришлось принять как факт, что на F никого не будет. Но зато, когда Элси познакомилась со мной в школьном автобусе, появился кто-то на F. В первый раз, когда она привела меня к себе в гости, мы пили чай за кухонным столом, и Элси восклицала:

— У нас есть F!

Все промолчали, даже ее мать.

— Теперь у нас полный комплект! Вы что, не понимаете? E, G, B, D, F, — она по очереди указала на каждую из нас.

— А меня ты куда денешь? — спросила ее мать.

Ее звали Изабель.

— Не знаю, — растерялась Элси. Бэрил обожгла ее взглядом через стол. Даже Гвен едва заметно покачала головой.

— И Чарли! Как быть с вашим отцом? Что он скажет, когда услышит твои слова?

Все молча посмотрели на подставку для писем. Я не осмеливалась проглотить чай, зная, что глоток получится таким громким, что мертвые проснутся, и даже их отец (если, конечно, он действительно погиб).

Вместо этого я отодвинула кусок бисквитного торта «Виктория», промокнула губы салфеткой и сказала:

— Миссис Коулклифф, Чарли[7] у нас на C[8], а C очень важная нота.

Мать Элси просияла, и с этой минуты все стали очень тепло ко мне относиться.

Эту историю рассказала мне моя память. Я посмотрела на Элси:

— E, G, B, D, F. Я нравилась твоей матери?

— Конечно. Ты нам всем нравилась.

— И Дот, и Гвен? Им я тоже нравилась?

— Точно знаю, что да.

— А Бэрил?

Возникла заминка, и Элси понимала, что я ее заметила.

— Да, насколько Бэрил вообще могла кого-то любить.

Указательным пальцем я водила по узорам на обивке кресла — туда-сюда по линиям, всякий раз стараясь попасть в начало.

— Я много думаю о Бэрил, — призналась я. — О жизни, которой мы живем после нее. О жизни, которой ей не досталось.

Элси шумно выдохнула, но промолчала.

— Нельзя, чтобы это сошло ему с рук, — твердо сказала я. — Нужно доказать, кто он такой, пока не поздно.

18:39

Нужно письмо написать местному совету! В тумбочке есть отличная писчая бумага; как только я смогу подняться, сразу достану и напишу.