Три этажа - [27]

Но на нашей свадьбе Эвиатар был. Я видела, как он танцует в сторонке со своими приятелями. Асаф шепнул мне: «Вот дерьмо, кто его вообще впустил?» Я подлила ему текилы, чтобы он не устроил скандал.

Когда родилась Лири, Эвиатар прислал нам чек и открытку: «Поздравляю с рождением дочери!» Чек был необычайно щедрым. Шесть тысяч шекелей, если я ничего не путаю. А может, больше. Асаф порвал его на кусочки и бросил в корзину для бумаг.

Несколько лет спустя в газетах начали появляться фотографии Эвиатара. Узкое длинное лицо. Крупный нос. И глаза, которые даже в черно-белой печати казались ярко-зелеными. Под фотографиями стояли подписи: «Принц экономического бума», «Оракул из Тель-Авива», «Король недвижимости». «Какой лопух доверит моему братцу свои деньги?» – кипел Асаф, но читал каждую статью до конца, включая цитаты из высказываний Эвиатара, после чего цедил сквозь зубы, всегда дважды: «Невероятно! Невероятно!»

♦

– Мне надо спрятаться, – сказал Эвиатар.

– Что случилось? – спросила я.

Он уже зашел в квартиру, но продолжал стоять, не выпуская из рук спортивную сумку. Медленно и внимательно оглядел гостиную, обшарив глазами каждый уголок.

– У меня неприятности, Хани, – сказал он. – Крупные неприятности.

– Говори тише. Детей разбудишь.

– Извини. Я не хотел… В смысле я забыл… То есть…

– Кофе будешь? – пришла я ему на помощь.

– Надо же! – сказал он.

– Что «надо же»?

– Давно никто не предлагал мне кофе.

– Заходи, – сказала я. – Что ты стоишь на пороге?

– Может, ты сначала выслушаешь?

– С удовольствием выслушаю, но можно ведь делать это и сидя?

(Я изображаю себя более смелой, чем была на самом деле, и надеюсь, что ты простишь мне это поэтическое преувеличение. Но факт остается фактом: в первые минуты я не так уж разволновалась. В голове промелькнула целая куча предположений, объясняющих появление у нас Эвиатара, но ни одна из них и рядом не лежала с тем, о чем он мне рассказал.)

– Мне надо где-то отсидеться, – сказал он, устроившись за кухонным столом. – Буквально пару дней. – Голос у него немного дрожал. – Меня ищут. Но сюда они не сунутся… Это последнее место, где меня станут искать. Понимаешь?

– Нет. Давай-ка с самого начала.

– Прости, – сказал он.

У него был вид ребенка, застигнутого за шалостью. (Вообще мне кажется, что первым чувством, которое он у меня пробудил, был материнский инстинкт. Возможно, так всегда происходит, если перед тобой мужчина, с которым ты хочешь переспать?)

– Ты ведь знаешь, что я занимаюсь инвестициями в недвижимость?

– Да, конечно.

– У меня репутация специалиста (он пустился в объяснения, которых я не просила, как будто подготовился к речи заранее), обладающего чутьем к тенденциям рынка… Клиенты доверяют мне свои деньги, чтобы я вложил их в жилье, а потом с выгодой его продал.

– Ты хочешь сказать, что они вообще не собираются жить в купленной квартире?

– Чаще всего нет. Иногда они ее сдают. Но большинство тех, кто ко мне обращается, мечтают о выгодной сделке: купить и перепродать. Они знают, что в этом я эксперт.

– Понятно.

– Пока моя деятельность ограничивалась Израилем, все шло хорошо. Все были довольны. Но потом конкуренция вынудила нас искать объекты для инвестиций за рубежом. Мои клиенты давили на меня, и я рискнул вложиться в недвижимость в ряде стран Восточной Европы и Латинской Америки. И тут… Тут я прогорел.

– Ты хочешь сказать, что твои клиенты потеряли свои деньги?

– Именно. Но проблема в том, что я… не мог… Я имею в виду, они не должны были об этом узнать.

– Но почему?

– Потому что, если бы все как один потребовали свои деньги назад, мне нечем было бы с ними расплатиться, понимаешь? В нашем бизнесе бо́льшая часть средств находится в постоянном обороте.

– Ясно. И что ты сделал? Как тебе удалось скрыть истинное положение вещей?

– Я же тебе говорил: мне верили. У меня была хорошая репутация. Я подделал цифры в отчетах и стал ждать, когда цены на недвижимость пойдут вверх. А пока для пополнения баланса привлек мелких инвесторов, с которыми раньше никогда не работал. Таких, кто располагает небольшими суммами, скажем парой-тройкой сотен тысяч шекелей, но тоже хочет получить свою долю пирога.

(Ты следишь за моим рассказом, Нета? Представляю себе, как ты сидишь у себя в гостиной в Мидлтауне и морщишь свой гладкий лоб. Если только, догадавшись, куда я клоню, не ушла вместе с моим письмом в один из прекрасных парков, окружающих ваш колледж, чтобы сесть на немного влажную от недавнего дождя скамейку и спокойно продолжить чтение, иногда поглядывая по сторонам, нет ли поблизости любопытных чужаков…)

– Ты есть хочешь? – перебила я Эвиатара. Он всегда был тощим, но сейчас походил на чудом выжившего в холокосте. – Могу сделать тебе салат, – сказала я. – И разогрею шницель. (Забавно. Каждый раз, когда я предлагаю гостю то или иное блюдо, даже самое непритязательное, непроизвольно выпрямляю спину – сказывается опыт работы в «Октопусе».)

– Нет, спасибо, – сказал он. – Аппетита нет.

– Ладно. Продолжай. Так что же случилось? Я поняла, что ты потерял деньги и представил клиентам фальшивые отчеты, но…

– Ты слышала про серый рынок?

– Конечно, – сказала я. (Хотя я уже пять лет сижу дома и у меня малость поехала крыша, я делаю из мухи слона и путаю сон с явью, все же, дорогой деверь, я еще не совсем отупела.)