Три дня без Веры - [14]

— И как?

— Сдала. На пять.

— А это дорого?

— Что «дорого»? — не поняла Вера.

— Ты, наверное, с ней за деньги занималась?

— Я тебе просто предлагаю — в смысле помощи, если хочешь, конечно, потому, что мне все равно нечего делать.

— Может, правда? Я бы с этим делом завязала, а ты бы со мной позанималась. С другими предметами у меня проблем нет — меня даже на золотую медаль хотят вытянуть, но по химии больше четверки мне не светит. По английскому; конечно, могут пять поставить, но так, за красивые глаза, чтобы общую картину не портить.

— А ты в какой институт хочешь поступать?

— В Строгановское училище, на дизайнера.

Я даже на подготовительные курсы пошла. Правда, я пока всего на одном занятии была — отчислят, наверное.

— Все равно здорово. Дизайнер — это интересно.

— А знаешь что? — сказала Шурка и засмеялась.

— Что?

— А ты не обидишься?

— Нет, конечно.

— Я забыла, как тебя зовут.

— Вера.

— Точно, Вера — я еще подумала: какое хорошее имя. Вера. Теперь не забуду.

Они помолчали.

— Вер.

— А?

— У тебя парень есть?

— Есть один человек, но он старше. И потом, он живет в Англии. А так нет. А у тебя?

— Был, но я его бросила.

— Почему?

— А ты никому не расскажешь?

— Даже если бы я хотела, как ты думаешь, кому я могу рассказать? — А бабе Зине?

— Нет, конечно. Но если не хочешь, не говори.

— Понимаешь, я ему сказала, что я беременная, а он стал орать, чтобы я аборт сделала. И главное, о деньгах ни слова, как будто он тут ни при чем.

Шурка задумалась и после паузы сказала:

— Деньги — ладно, но я не убийца. Это, конечно, не фонтан — в шестнадцать лет стать матерью одиночкой, я понимаю, но это лучше, чем убить своего ребенка. Как ты думаешь?

— Наверное. Я не знаю.

— А я знаю. Это все равно что человека убить. Нет, ребенок — это хорошо. Я бы его любила, а деньги — это ерунда. И отец бы помог. Он бы, конечно, сцену устроил и орал бы как сумасшедший, но это ничего. Он так всегда: накричит, а потом сам переживает. И вообще, он хороший человек — просто ему не повезло. Он добрый.

Вера подумала, что то же самое, наверное, можно сказать и о ее отце, но с другой стороны, откуда она знает, добрый он или нет, если он двух слов сказать не может, чтобы не кричать. А может, правда злых людей нет — просто у него такой характер.

— Я бы своего ребенка никогда не бросила, — сказала Шурка. — Дети — это хорошо. Если подумать, кроме этого, ничего в жизни нет. Все равно однажды умрешь, а так у тебя ребенок будет.

Шурка замолчала.

— Выходит, ты беременная?

— Нет. Оказалось, просто задержка.

— А твой парень — он что?

— Ничего. Я его бросила. Сволочь он.

Собаки стояли у скамейки и, ожидая команды, смотрели на Шурку, как бы говоря: «Ну что? Пойдем, что ли? Пора».

— А раз сволочь, — закончила Шурка, — то и говорить о нем не стоит. Пошли? А то баба Зина там волнуется.

— Ну-ка, дыхни, — сказала баба Зина, закрыв за ними дверь.

— Ладно тебе, — оправдывалась Шурка. — Мы на лавочке сидели, разговаривали.

Вера пожала плечами: мол, правда, на лавочке сидели.

— Я тут с ума схожу, — сказала баба Зина, всплеснув руками, — а они, видите ли, на лавочке сидят, разговаривают. Поздно уже. Идите поешьте — там голубцы на плите — и спать.

Она еще долго ворчала, пока раскладывала диван и стелила белье — Вере на диване, как гостю, а Шурке — рядом, на полу.

За стеной ворчала баба Зина, а они ели голубцы и молчали, потому что рот был занят.

— Ну и вкуснятина, эти ее голубцы, — наконец сказала Шурка, положив из кастрюли добавку сначала Вере, а уже потом себе.

Кот Васька все это время терся о ноги и мурлыкал, потому что тоже, наверное, был не прочь полакомиться бабзиниными голубцами.

— Просто вкуснятина, честное слово.

— Это правда, — согласилась Вера. — Очень вкусно.

12

— Ты что? — спросила Вера, открыв один глаз.

Над ней стоял Полкан и, наклонив голову набок, внимательно смотрел на Веру, ожидая, когда она проснется.

— Ты что? — спросила Вера и снова заснула.

Когда она открыла глаза, Полкан радостно взвизгнул и, виляя хвостом, засунул голову ей под мышку.

— Эй, щекотно, — сказала Вера, одной рукой обняв Полкана, но продолжая лежать.

Полкан поставил на кровать одну лапу, потом другую и вильнул хвостом. Но Вера не вставала. Тогда Полкан попытался просунуть голову между ее спиной и кроватью, но это опять не помогло, и он стал с громким лаем прыгать по комнате.

На его голос прибежал Тишка и тоже радостно залаял:

— Встав-ав-ав!

На шум пришла Тяпа. Она с презрением посмотрела на Полкана и Тишку и легла у двери, положив голову на лапы.

Начало светать. За окном висело серое, неподвижное небо. Вера встала.

— Встав-ав-ав!

Полкан и Тишка, отталкивая друг друга, с радостным лаем бросились на кухню, чтобы известить бабу Зину о том, что Вера уже встала и можно готовить завтрак. Тяпа неторопливо поднялась и тоже ушла.

Вера нашла в коридоре свой рюкзак и, достав полотенце и зубную щетку, которые она предусмотрительно взяла с собой, вышла на кухню.

— Доброе утро.

— Доброе, — сказала баба Зина, которая уже хлопотала у плиты. — Умывайся — и завтракать.

— Можно я приму душ? — спросила Вера. — У меня полотенце есть.

— Я тебе полотенце уже приготовила. На двери висит — полосатое.