Три брата - [27]

Давид предложил Беру и сестре не держать эти продукты на виду, а спрятать где-нибудь в укромном месте.

– Не ровен час, – говорил он, – заглянет в хату чужой глаз, пойдут разговоры и толки… Чего доброго, дойдет слух до шульца, а то еще и до урядника, тогда беды не оберешься.

– К нам чужие не ходят, все свои, – заверил его Бер. И все же по настоянию Давида он вместе с Фрейдой стал перетаскивать продукты на чердак.

К вечеру Давид вышел на улицу. По дороге ему встречались то Михель Махлин, то Гдалья, то рыжебородый Борух. Давиду отрадно было смотреть, как они, возбужденные, хлопотливо шмыгали из дома в дом. «На таких можно положиться, – подумал он. – Последний кусок хлеба от себя оторвут, а забастовщикам помогут!»

Появление на улице Давида, которого уже несколько лет никто не видел в Садаеве, вызвало среди тех, кто не знал действительной цели его приезда, всевозможные толки и пересуды.

– Чего ради он покинул город и вернулся в степь? Что он тут не видел? – сказала соседка семьи Кабо, которая помнила Давида еще мальчишкой.

– Чего тут удивляться, – ответила ей другая женщина. – Просто потянуло человека домой, стосковался по родным местам, по близким людям.

– Да кто у него тут есть, кроме сестры? – отозвалась бывшая соседка. – Говорят, что он в городе немного подзаработал и хочет обзавестись семьей.

Из хаты в хату поползли слухи. Они взбудоражили многих женщин, у которых были взрослые дочери. Нашлись любопытные, которые не поленились и пошли в дом Бера, чтобы выпытать у старика и у Фрейды, зачем приехал Давид.

– Как зачем? – с удивлением спросила Фрейда. – Приехал повидаться, погостить.

– А то говорят…

– Что говорят? Ну что?

Но вдруг в Садаеве приключилось необычное происшествие. Оно потрясло всех. На каждом шагу стар и млад говорили теперь только об этом.

А дело было так.

Спустя несколько дней после приезда Давида в Садаево шульц вывесил на стене приказа список колонистов, за которыми числятся недоимки. Рядом с этими списками появилась огромная белая бумага, на которой большими печатными еврейскими буквами было написано: «Не платите податей за хозяина! Хватит драть с вас по три шкуры!»

По всему Садаеву пополз злорадный шепот:

– Под носом у шульца в самом приказе подложили ему такую свинью! Пусть почешется! Ловко сделано, ха-ха-ха! Пусть он знает, лиходей, что все его проделки мы раскусили! Богатеи будут пользоваться нашей землей, а мы будем подати платить! Слыханное ли это дело?

– Хочешь быть хозяином на своей земле – плати! Не хочешь или не можешь платить – отдавай другому! – заступился кто-то за шульца.

На улице и в синагоге собирались люди, горячо обсуждали происшествие, бранили и всячески поносили шульца за подати, за штрафы и за всевозможные поборы, которые взыскиваются с народа. Люди изощрялись в догадках, кто бы мог наклеить на стене приказа такую бумажку с такой дерзкой надписью. После долгих споров пришли к заключению, что это мог сделать только свой человек.

Танхум Донда шнырял по улицам и дворам, прислушивался к разговорам и доносил шульцу, кто что говорил. Он из кожи лез вон, чтобы угодить начальству, питая надежду, что тот заступится за него, если раскроется дело с конокрадом.

Беспокойство вызывал в нем Рахмиэл. Танхуму казалось, что, когда он застукал вора в погребе и сорвал с него шапку, брат все видел. Теперь, зайдя к Рахмиэлу, он старался обиняком навести того на разговор об этом, но брат безучастно молчал. Что только ни делал Танхум: он льстил брату, уверял, что, как только станет на ноги, поможет ему, но так и не вызвал на откровение Рахмиэла.

Заметив, что в хату отца стали заглядывать люди, Танхум понял, что они не зря сюда наведываются. Их, видимо, интересовал Давид.

Еще будучи мальчишкой, Танхум ловко обманывал детей, с которыми играл, выманивая у них разные вещи. С Давидом он не позволял себе хитрить. Его он боялся.

Как-то вечером, зайдя в хату отца, Танхум заговорил с Давидом о местных новостях. Уж очень ему хотелось прощупать его мнение обо всем. Но Давид сразу же оборвал его:

– Слыхал уже!

– Как ты думаешь, кто бы мог подсунуть в приказ эту бумажку с надписью? – с невинным видом спросил Танхум. – Шульц говорит, что с тех пор, как он шульц, такого еще не бывало.

– Почему у тебя голова болит за шульца? – с усмешкой ответил Давид. – К чему тебе думать да гадать, чьих рук это дело?

– Надо же додуматься до такой каверзы… Только отчаянный человек решится на такое! Видать, парень хват! – с жаром воскликнул Танхум.

По блеску его глаз видно было, что ему самому нравится хитроумная проделка ловкого смельчака. Давид перевел разговор на другую тему:

– Говорят, ты уже облюбовал дом и покупаешь его?

Танхум сделал вид, что не расслышал обращенного к нему вопроса. Уж очень его интересовала таинственная бумажка.

В хату вошли несколько человек, и завязался оживленный разговор.

Поздно вечером, когда все разошлись, Давид вытащил из потаенного места какую-то книжонку, забрался в уголок и при свете коптилки принялся ее читать.

– В этой книжечке рассказывается о том, как отобрать у помещиков землю и как ее передать крестьянам, – сказал Давид.