Трезвый расчет - [26]

– Не совсем так, дорогая Джилл. Иногда мне кажется, что такими короткими романами Дик словно мстит всему свету.

– Но… почему?

Леди Юнис посерьезнела и вздохнула.

– Дик всегда был любимцем семьи. Отец его обожает, братья и сестры не чают в нем души, мама не нарадуется на то, каким красивым и сильным парнем он вырос, но Дику этого всегда было мало. Я его понимаю. Я помню, когда ему было десять лет, мы отправились в Лондон, чтобы быть представленными ко двору королевы. Всех нас, детей, выводили вперед и представляли, но Дик вырвался и убежал. Он хотел, чтобы его оценивали по заслугам, а не по титулу. Из-за этого он ушел из дома так рано, из-за этого связался с сомнительными личностями – мягко говоря!

В нем горит вечный огонь, и это пламя не дает душе Дика покоя. Однажды он совершит либо настоящий подвиг, либо настоящее преступление.

Джилл грустно промолвила:

– Он очень любит свою семью. Он сам мне об этом рассказал. Сказал, что он паршивая овца в стаде. Жаль, что он так считает. Мне кажется, он один из лучших людей, которых я встречала в жизни.

– Правда, Джилл?

Джилл смотрела на огонь и потому не видела, какое тепло и участие светится в глазах леди Юнис. Девушка ответила, не особенно задумываясь:

– О да! Вначале я так не думала, потому что кто же не будет напуган и возмущен, когда его похитят и увезут силой? Тогда я думала только о том, как бы поскорее сбежать от Дика.

– Серьезно? Вот уж не подозревала, что узнаю о девушке или женщине, которая захочет по собственной воле от него уйти!

Джилл рассмеялась.

– Я не только хотела, но и сделала попытку, правда, неудачную.

Она кратко пересказала леди Юнис историю их с Диной неудачного побега, и обе принялись смеяться. Потом леди Юнис спросила:

– И больше вы не пытались?

– Нет. Мне очень горько быть оторванной от моих родных, я тосковала по ним, но знала, что рядом с вашим братом мне не угрожает никакая опасность. Он человек чести, хотя и утверждает обратное. Мне кажется, он изо всех сил хочет убедить весь мир, что он преступник и отрезанный ломоть, но я, хоть и недолго знаю его, все же думаю, что он честен и благороден. Он, без сомнения, большой пройдоха и способен на хитрость, когда это необходимо, но не на подлость. – Она помолчала и тихо добавила: – Они с Рокко спасли жизнь мне и Дине. Вчера, когда Марк Боумен послал наемников, чтобы они убили нас. Я не думаю, что человек без чести и совести сделал бы это. Дик защищал нас… несмотря ни на что.

Леди Юнис смотрела на Джилл с очень странным выражением лица.

– И потом он привез вас обеих ко мне…

О, Джилл, я думаю, что вы хорошо понимаете моего брата. Лучше чем кто-либо. Даже лучше, чем я.

Девушка вновь вспыхнула от смущения.

– Я уверена, что это не так, миледи. Я ведь знаю Дика Аллена всего несколько дней.

– Думаю, этого достаточно. Более чем достаточно. Однако мы заболтались. Сейчас моя горничная поможет вам одеться и причесаться, и мы присоединимся к остальным, они, должно быть, уже ждут нас. Близится время ужина, и я должна удостовериться, что все в порядке. Поскольку вы гостите здесь всего одну ночь – Дик в жизни не задерживался дольше – все должно быть на высоте. Я подобрала вам одно из своих платьев, пока стирается и сушится ваше, так что не стесняйтесь, а кроме того, окажите мне честь и наденьте любые драгоценности, которые вам приглянутся.

– О нет, миледи, я не могу просить вас об этом…

– А вы и не просите, это я настаиваю. Мне будет очень приятно увидеть вас во всем блеске, и Дику, думаю, тоже. Вижу по вашему лицу, что вы мне не верите, но очень скоро вы поймете, что я была права.

Дик прекрасно знал, что ему не следует находиться там, где он сейчас находится.

Он стоял в самом углу большого балкона комнаты Джилл Уилбери, скрытый тенью и вечерним сумраком. Стоял и смотрел сквозь тонкие занавески, как Джилл садится перед большим старинным зеркалом в массивной раме и начинает медленно расчесывать свои тяжелые золотые волосы. Горничная леди Юнис уже помогла девушке снять роскошное зеленое платье цвета весенней травы и изящную диадему из изумрудов и жемчуга, в которой Джилл Уилбери более всего напоминала королеву, царственную и прекрасную. Королеву друидов.

Дик не мог отвести от нее взгляд на протяжении всего вечера. Он едва притронулся к еде, хотя повара постарались на славу, не слышал, о чем говорили вокруг, невпопад отвечал на вопросы. Он смотрел только на Джилл. На ее худощавое живое лицо, на высоковатые скулы, на чуть более чем нужно решительный подбородок, на нежные губы… Он смотрел и представлял, как прикасается к ее нежной загорелой коже, ласкает ее, гладит, а потом целует. Как пробегает кончиками пальцев по щекам, обводит соболиные брови, прикасается к маленькому нежному ушку… Скользит по стройной шее и точеным плечам, нежно, едва уловимо, и ее тело трепещет в ответ этим нежнейшим из прикосновений… Ее темно-серые глаза наполняются удовольствием, блаженством и желанием, точно таким же, какое бушует уже в его крови…

Легкий ветерок взметнул занавески, и Дик на короткий момент увидел Джилл совсем ясно.

Она сидела, задумчиво опустив руку с гребнем, и хмурилась, глядя на свое отражение в зеркале. На ней были только тонкая сорочка и темно-синий пеньюар. Комнату освещали ночник и огонь в камине, а потому по стенам метались причудливые тени.