Тревоги пути - [99]

«Ладно, сочнее будет!» — вгрызаясь в нежный бисквит, подумала она, протягивая руку за бокалом с вином, — «Не пропадать же такой вкусноте!»

Бисквит был нежный, с каким-то неизвестным ей привкусом и запахом то ли мяты, то ли ванили, то ли корицы, а может, всем сразу? Впрочем, какая разница? Главное вино из винограда.

И собственно, по кому она убивается? И стоит ли он того?

Посидев еще некоторое время подпирая стену, облизывая пальцы, и размышляя о превратностях симпатий в контексте старой как мир поговорки «Любовь зла, полюбишь и козла», Лина все-таки решилась испытать на мягкость местную кровать.

Посетив ванную, она уже убирала лишние подушки с роскошного покрывала, как услышала вкрадчивый стук в дверь.

Лина решила, что это, наверное, Кейт, захотела пожелать ей сладких снов и вернуть платье. Но не угадала.

За дверью, подпирая косяк плечом, стоял Мэйтон. В одной руке у него была недопитая бутылка вина, в другой два пустых бокала. Он был босиком, с небрежно расстегнутыми манжетами рукавов, верхними пуговицами на рубашке и распущенными по печам волосами.

«Прямо-таки гамлетовский Отелло, только в исполнении орка», подумалось Лине.

— Можно войти?

По голосу Лина поняла, что он абсолютно трезв, но вином от него разило за версту. Примерно прикинув время, что они не виделись, и то количество жидкости, что осталось на дне бутылки, она поняла, что ее надо было выпить почти залпом.

Лина впустила его в комнату, еще раз насухо вытирая глаза рукавом. Еще не хватало, чтобы он видел ее слезы. Не дождется!

Мэйтон поставил на туалетный столик вино с бокалами и закрыл маленьким ключом дверь на один оборот.

Девушка немного напряглась.

— Не люблю, когда перебивают, — пояснил он, по-хозяйски усаживаясь на уже расправленную постель, — Просто Кейт это очень любит делать в самый неподходящий момент.

Он налил Лине вина в бокал, подал ей. Поболтав тем, что осталось в бутылке, заглянул на дно через горлышко, себе наливать передумал – только тару пачкать.

Лина растерянно стояла рядом, напряженно наблюдая за его манипуляциями.

Мэйтон похлопал ладонью по кровати, приглашая сесть рядом.

Лина замялась и покраснела, но рядом не села, оставаясь стоять у кровати.

Он весело фыркнул.

— Да не съем я тебя. Просто так удобней.

За показной непосредственностью, он пытался скрыть свою неловкость. В нем боролись два чувства.

Первое, это то, что извиняться придется перед человеком. Но ее оправдывало то, что Лина все-таки не из их мира, так что к местным она не имеет никакого отношения.

Второе, было скорее психологическим барьером сказать такое простое, очевидное в данной ситуации, и, казалось бы, такое короткое слово «извини». Но оно гадким комом, застряло в гортани, перекатываясь там холодным слизнем.

Присев на краешек кровати, вполоборота к нему, Лина скромно отпила из бокала.

Он залпом выпил то, что оставалось на дне бутылки, стараясь пропихнуть этот противный комок дальше по пищеводу, досадуя на то, что выпил уже все вино, а горло так и не прочистил. Поставил опустевшую бутылку на пол рядом со спущенным покрывалом, и уже набрал воздуха в легкие, чтобы сказать, и… Вновь не смог.

Собираясь с мыслями молчал он довольно долго.

Лина смиренно сидела рядом, ожидая его объяснений. Она держала в ладони широкую чашу бокала, задумчиво крутя его в пальцах. Вино плескалось внутри, оставляя за собой на стенках, густые, вязкие «ножки». Через мутный от вина хрусталь в отражении зеркала она увидела Мэйтона. Темно-красные дорожки винных потеков, медленно сползали по стенкам бокала, обагряя его лицо, стекая по одежде, заливая его целиком.

На долю мгновения, Лина вдруг перестала слышать и видеть, что твориться вокруг. Она очутилась в незнакомом мрачном зале, где тусклые огоньки пяти оплывших свечей на полу, никак не могли разогнать подступающий со всех сторон мрак. Бледные язычки пламени трепетали от сквозняка и недовольно шипели от капель воды, редко срывающихся с потолка. В узком круге желтого света, она разглядела человека, висящего вниз головой. Видна была лишь верхняя половина тела, с безвольно свисающими вниз руками, все остальное скрывала густая тьма. Она не видела его лица, только голую спину, вдоль и поперек исполосованную следами от ударов кнута. Раны были свежие. Кровь маслянисто блестела в неровном свете пламени, капала с длинных черных волос, быстрыми темными змейками струилась из многочисленных порезов на руках, вязкими каплями срываясь с кончиков пальцев, медленно наполняла собой широкую серебряную чашу, что стояла на полу под ним. Этот липкий, тошнотворный, сладко-металлический удушливый запах, смешанный с запахом трав дерущих горло, запахом, воска, камня, сырости пропитал тут все вокруг.

Лине стало не хватать воздуха, ей не хотелось находиться здесь. Усилием воли, она заставила себя открыть глаза, прогоняя морок. Ее словно вытолкнуло что-то из этого подвала, резко и неприятно возвращая в свое тело. Так иногда бывает, когда неожиданно просыпаешься. Тут же подступила легкая дурнота и головокружение. Но все это, длилось какие-то доли мгновения. И вот уже перед ней мягкий сиреневый свет, успокаивающий, возвращающий в реальность.