Тревоги пути - [98]

Не отпуская ее взгляд, Мэйтон изящным движением руки налил ей в пустой бокал темно-красного вина.

— Мы не на светском приеме у гарда, так что расслабься.

Он улыбнулся, ловко наматывая на вилку с помощью ложки, политые белой подливой длинные черные макароны. Он тут же отправил их в рот и с наслаждением запил из бокала.

Последовав его примеру, она перестала подглядывать за Кейт, которая строго следовала правилам этикета и от души порезала сразу весь кусок сочной отбивной.

Черные макароны, возвышающиеся горкой в небольшой круглой чаше, настораживали и одновременно интриговали.

— А из чего они? – показала она на макароны, вилкой с наколотым на нее, кусочком мяса.

— Тебя смутил их цвет? – Мэйтон блеснул клыками, — Они из водорослей. Очень полезно и питательно.

Лина кивнула и положила себе немного на пробу, полив так же, как и Мэйтон белым соусом из соусницы.

Они оказались вполне сносными, чуть солоноватыми, с рыбным привкусом. Под нежным сливочным соусом они ей понравились еще больше.

Напряжение, залитое вином, понемногу уходило.

У Мэйтона проскользнуло состояние повторения ситуации. Опять свечи, тарелка с длинной лапшой, бокал красного вина… Только теперь он наливает не Кейт.

— О чем задумался?

Кейт вывела из прострации. Оказывается, он все это время пялился на бокал с вином, что стоял рядом с тарелкой Лины.

— Да так, вспомнилось, — рассеянно ответил он, допив свое вино и налив еще.

— Ты хочешь напиться? – Выгнула выщипанную бровку Кейт, пристально наблюдая за ним.

— Почему бы и нет? – задумчиво ответил он, смотря в эфемерное окно, — Что, или кто мне может сегодня в этом помешать?

— Ты расстроен, что твое желание не исполнилось? – посочувствовала Кейт.

Мэйтон с досадой вздохнул, он не хотел разговаривать на эту тему. Поэтому, молча сложил столовые приборы на пустой тарелке, взял одну из трёх стоящих на столе, еще не открытую бутылку вина, штопор, и под удивленные взгляды девчонок, удалился в свою комнату.

Он может и посидел бы за столом еще, но на вопросы Кейт в данный момент отвечать не хотелось. Сейчас начнется: «…ты обещал все рассказать, ты предатель, и тому подобное…»

— Что это с ним? – прошептала Лина, провожая взглядом Мэйтона.

Кейт пожала плечами.

— Иногда на него находит.

В зал вошла девушка, что ранее приносила первое и второе. На той же тележке-каталке она привезла десерт и забрала грязную посуду.

— Спасибо, — поблагодарила Лина за всех.

Когда та удалилась, Лина умоляюще взглянула на рыжую

— Можно я съем это в спальне? Я так устала, а сидеть за столом, больше нет никаких сил.

С одной стороны, Лина нисколько не кривила душой, а с другой, усталость, была вовсе не главной причиной. Натянутая обстановка за ужином, в свете последних событий совсем не располагали к непринужденному дружескому общению.

— Я тоже, пожалуй, пойду к себе, — кивнула понятливая Кейт.

— Спокойной ночи.

— Спокойной.

Пожелание рыжей было искренним, и Лина с благодарностью пожала поданную ей ладошку.

Целоваться не стали. Мало ли…

Прихватив с собой кусок торта и недопитый бокал с вином, Лина отправилась к себе, и только притворив за собой дверь, дала волю чувствам.

Сегодня она весь этот долгий день крепилась, и не позволяла себе расклеиться. Но предел достигнут. Корсет был последней каплей. Поэтому она избавилась от него первым. С ним оказалось проще всего, а вот как быть с пустотой внутри?

Еще утром ее душа была полна надеждами и ожиданиями, чтобы к вечеру разочароваться от неприглядной правды.

Сначала желание не исполнили, потом чуть жертвой не сделали, (а то может, и чего похуже на уме у Мэйтона было), потом неудачный комплимент, демонстративное удаление с ужина.

…И даже если принять во внимание слова Эитны о неспособности Мэйтона на этот поступок, то все рано ее «чашка доверия» к нему безнадежно разбита, даже если он и попытается ее склеить….

«Уж лучше новую купить», размышляла она, «То есть, попытаться начать все сначала. Забыть, то, что она услышала, и вновь, научиться ему доверять. В конце концов, им ведь еще идти назад.

Да, так просто на первый взгляд и так сложно на проверку…»

Нежный эльфийский шелк запятнали крупные горькие капли слез. Она закрыла дверь на ключ, прислонилась спиной к стене и медленно сползла по гладкой обивке на пол, попутно ставя бокал на столик у зеркала; обида обидой, а дорогой хрусталь бить все-таки жалко.

Сил не было даже добрести до кровати.

Тарелка с пирогом так и осталась в руке, принимая на себя всю горечь ее теперешнего состояния.

«Да, есть его теперь наверно будет не вкусно», отстраненно подумала она, смотря на нежно-молочный крем.

Представлять ситуацию как-бы со стороны всегда было отличительной чертой ее характера. Это иногда спасало от беспричинной хандры и свойственных всем девушкам меланхолий. Иногда напускных и картинных, словно ты снимаешься в фильме, и это одна из главных твоих сцен, где надо заламывать руки кусая губы до крови и убиваться по главному герою. Или конечно же, от неразделенной любви, или, например, когда воображаемый герой твоих грез умер.

Вот она себя и представила — как бы со стороны.

Слезы высохли моментально, частью вытертые широким эльфийским рукавом, частью слизанные языком, частью впитавшиеся в торт.