Треугольник - [33]

Мы эту комедию не просто так разыграли. Дело в том, что с утра бананов было около двадцати. Мы их с Пальмой не считали, а просто ели. Пока не остался один. Тогда нас кольнула совесть. Нет, мы не про Юльку вспомнили. Нам просто до ужаса не хотелось банан делить. А забрать себе совесть не позволяла. Тогда мы приняли мудрое решение — отдать этот банан Юльке ("надо же и делиться, а то нечестно выходит") и положили его в шкаф — с глаз долой, из сердца вон.

— Юль, а откуда у вас столько бананов? — спросил я, с тоской глядя в забитое кожурками донельзя мусорное ведро.

— У бабушки на даче сосед есть…

— На даче бананы растут? — изумился я. Это было, пожалуй, еще необычней всей приключившейся со мной истории.

— Да нет же! На даче сосед, Петрович. А у Петровича внук на Филиппинах живет, и эти бананы ему присылает, пока они незрелые…

— Почему пока незрелые?

— В дороге зреют. А иначе текут. Мы пробовали, такая жижа приходит, кошмар. Так вот бананы Петровичу приходят, а девать ему их некуда в таком количестве, вот он и раздает их всем подряд. Вот и эти тоже… Вкусно, да? — ехидно спросила Юлька. — Оставили, не забыли Юлечку…

Пальма хихикнул, провел рукой по густым светлым волосам и сказал:

— Зря мы тебе этот банан оставили. Никакой благодарности… Так чего ради?

Юлька с размаху врезала брату рюкзаком по спине. Бедный. С утра я его избил подушкой, а теперь Юлька сумкой. "За одного битого двух небитых дают", — вспомнилась мне поговорка, но я тут же прогнал ее прочь, тут она была совершенно не к месту.

Юлька залила кипятком отвратительную бурду из пакетика, меньше всего по вкусу напоминающую суп. Во всяком случае, я так всегда считал и с некоторой опаской наблюдал за Глебом, тайком от родителей поедающим в обед такую вот "лапшичку", как он ее сам называл. Лопал он с удовольствием и съедал всю тарелку за секунду. В этом я слегка завидовал ему: в то время как он успевал пообедать, я только разогревал себе хавчик.

— Как ты можешь это есть? — не удержавшись, спросил я Юльку, щедро посыпающую лапшу солью.

— А что? — не поняла она.

— Гадость такая…

— Ладно! — засмеялась Юлька. — Какая же это гадость? Ты попробуй, ты же ведь и не пробовал раньше!

— А ты откуда знаешь?

— Оттуда.

Убедительно. А главное — красноречиво. Я осторожно взял ложку, мысленно перекрестился и боязно проглотил лапшу.

Хм?

А в принципе, ничего.

Совсем даже ничего.

Наверное, даже вкусно.

— Что, трескаешь? — засмеялась девочка. — Нравится? А говорил… Эх ты, Котяра всеядная. Ладно, ешь.

— А ты?

— Так еще есть… Пальма, будешь?

— Давай, — неуверенно протянул мальчик. Я взял в рот ложку лапши и повернулся к нему:

— Ты так и не скал чему ты Пама, — вспомнил я. Пальма приподнял брови.

— А? — не понял он. Я проглотил лапшу.

— Я говорю, ты так и не сказал, почему ты — Пальма… Я сказал, а ты нет.

— Да фигня… Наши с Юлькой родители были коммунисты, вот и все.

— А при чем тут коммунисты? — я нахмурил брови, пытаясь уловить смысл в Пальминых словах. Я его так и не уловил, но мальчишка пожал плечами и объяснил до конца:

— Меня полностью зовут Пальмиро. Так звали Тольятти. Он был итальянский коммунист, а потом переехал в Россию. Вот меня и назвали в его честь. Юльке повезло больше… — Пальма улыбнулся.

— А я думал, Тольятти придумал завод… А почему вы живете одни? — я не очень хотел задавать этот вопрос, почему-то предчувствуя ответ на него, но все-таки было интересно.

— Мы не одни. Мы с бабушкой. Она просто на дачу укатила, скоро приедет, — Пальма налил в тарелку кипятка и бросил туда сухую лапшу, — а отец с мамой живут вообще в другом городе.

— Почему? — не сдержался я и тут же пожалел об этом.

— Потому что, — ухмыльнулся Пальма. — Потому что им так захотелось. Вот и все.

Я примолк. Стало тихо-тихо. Слышно было, как, громко жужжа, пролетела над нашими головами здоровенная муха. Я проводил ее взглядом. Она улетела в комнату, но ей там быстро наскучило, и она предпочла вернуться обратно, в наше общество.

— Пальм, а контрольную тебе все равно придется писать. Она же итоговая. Все равно заставят, — брякнула вдруг Юлька. Я, целиком и полностью сосредоточившись на мухе, сначала пропустил ее слова мимо ушей, но постепенно до меня стал доходить их смысл. И до Пальмы, кажется, тоже.

— Вот парадокс, — буркнул он, — начало мая, а контроша итоговая… Все-таки физика — ненормальное явление.

— Да ты просто в школе не появлялся уже месяца два, — не согласилась Юлька, — вот и не знаешь. Мы уже давно учебник прошли.

— А мы не прошли, — огрызнулся Пальма. — Мы по другой программе учимся!

— Чего ты рычишь?

Пальма притих. Только слишком сильно хлопнул ложкой по тарелке с супом, так, что забрызгал стол и еще меня. Я вытер лицо рукавом. Хорошо бы, вообще-то, постирать рубашку…

— Юль, а давай я рубашку постираю, — попросил я, — у вас есть тазик? А то хожу, как бомж облезлый.

— Да ты это несчастье не отстираешь, даже если сто раз будешь пытаться. Выкинь ее на фиг.

— А в чем я ходить буду? — не понял я.

— Ну, тебе Пальма даст какую-нибудь рубашку, какие проблемы?

Пальма снова ударил ложкой по супу.

— Я бы предпочел сам решать, что я сделаю, а что нет, — буркнул он. Юлька удивилась: