Треугольник - [32]

— А что это? — шепотом спросил я.

Мальчишка снова взял стакан и допил оставшуюся воду.

— Да ничего. Сердце. Ерунда. Ты это… только Юльке лучше не говори, ладно?

Я поспешно кивнул. Больше он ничего не сказал. Я тоже боялся спрашивать. От былого веселья не осталось и следа.

— Март, а ты веришь в Бога? — внезапно озадачил меня Пальма таким вот неожиданным вопросом. А я не знал, что ему ответить. В самом деле, верю ли я в Бога? Я не знаю. Наверное, верю. Во что-то верю, а с чем-то совершенно не согласен, но все-таки, наверное, верю. Мама рассказывала мне много историй, случившихся с совершенно отчаявшимися людьми, которым помогал Бог. Не знаю, правда все это или нет, но я поверил.

Я не люблю ходить в церковь. Причину такого моего отношения к ней я объяснить не могу совершенно, но это факт. Мы иногда ходили туда с мамой. Мне там почему-то было неуютно. Наверное, потому что меня повсюду окружали верующие люди, верующие до конца, они приходили к Богу: просить или благодарить, а то и просто так. А я не хотел просто так. И благодарить и просить мне было не о чем. Во всяком случае, я так считал. Да и вообще… Церковь — это святое место, а я вовсе не такой уж святой на самом деле…

— Я не знаю, — честно сказал я Пальме. — Я… наверное, верю. Но я не знаю.

— А я верю. Точно верю. Потому что как же еще? — шептал Пальма. — Вот что с нами будет, когда мы умрем?

Знакомые же, однако, вопросы, мучат Пальму.

— Ты не копай глубоко, — саркастически посоветовал я. — Перед тобой пример…

— Ты же еще не умер. Ты еще можешь стать живым. А если не получится у тебя прыгнуть под колеса? Тогда что? Куда?

— Как так не получится? Должно получиться…

А правда, а если нет? Двойник так и не сказал, что — потом. Если неудача… Он сказал, что неудачи не может быть. Потому что нельзя. Без меня маме будет плохо. И Глебу тоже. И Лебедеву, и всем моим друзьям, и даже отчиму, так сказал двойник.

Но а вдруг?

Я не знаю, что будет потом.

— Значит, ты думаешь, что мы попадем к Богу? — уточнил я.

— Я… Да, я так думаю.

— А он не обидится, что я такой… Полуверующий?

— Откуда я знаю? Наверное, не обидится. Бабушка говорит, он всех любит.

Меня жгло чувство тревоги. Я не понимал, в чем дело. Чем оно вызвано — просто разговором на эту немного пугающую меня тему или чем-то еще.

— Пальма… А почему ты об этом заговорил?

Он улыбнулся, взял пустой стакан и, проигнорировав мой вопрос, предложил:

— Жрать будешь?

В половине второго пришла Юлька.

— Там тебя песочат, — с порога известила она брата, — говорят, ты специально, контрольную по физике прогулял. Ну, я сказала, что ты болеешь. Только мне, по-моему, не поверили ни на грош…

— Я не понял, — покачал черной головой я, — так ведь вы не одногодки. Пальма же старше на год, как же вы тогда вместе в один класс ходите?

— Так и ходим. А что такого? — пожала плечами девочка. А Пальма усмехнулся:

— Я в прошлом году школу отвратительно закончил. Меня оставили на второй год.

— Жалко, — посочувствовал я. Мне и в самом деле было жалко, потому что никакой радости нет — сидеть в одном классе с теми, кто младше тебя на год. Меня тоже так пугали — учись хорошо, а то оставим на второй год… Так и не оставили, хотя повод я давал неоднократно. — А ты так плохо учишься?

— Да нормально. Я в химии ничего вообще не понял. И в физике. А потом вообще учиться забросил.

— Зачем? То есть, почему?

— Не знаю. Я все равно не понимаю ничего.

— Геометрию понимаешь, — попыталась Юлька оспорить факт, сказанный Пальмой.

— Нет, не все… Не хочу я учиться. Я лучше работать пойду. А Юлька пусть учится. У нас симбиоз, — засмеялся Пальма, — я — сила, она — мозги.

"Не симбиоз у вас, а глупость", — хотел сказать я, но не сказал. Боялся обидеть Пальму. В конце концов, он сделал свой выбор. Хочет так — флаг ему в руки. Да и вообще — нашелся критик! Это похоже на наш разговор с Глебом несколько лет назад: он как-то заметил, что я грыз ногти, и сказал, что это неприлично. Просто так сказал, он не собирался меня учить всяким там хорошим манерам. Но я в ответ огрызнулся, что он сам постоянно кусает ногти. И еще критикует, будто взрослый…

Так и я сейчас. У самого в дневнике одни пары и трояки. Пятерка была только по музыке, и то несправедливо. У меня слуха — ноль целых, ноль затертых. Наша музычка ставила пятерки всем, кто хоть немного старался петь, а я все-таки старался.

— Ладно, Пальма, это был последний раз, — пригрозила Юлька, хотя знала прекрасно, что не последний. — Так лопать хочется, что дома есть пожевать?

— Колбаса есть и суп из пакетика. И любит, и любит, и любит весь дом вкуснейший бульончик "Роллтон", — процитировал мальчик припев из одной рекламы по телику.

— Сойдет, — решила Юлька и пошла на кухню. — А вы ели?

— Не, мы — сосны, — пошутил Пальма. — Никакие не ели.

— Я серьезно.

— Да ели. Бананы.

— Какие еще бананы?

— Ну те, со столика.

— Все? — глаза у Юльки превратились в огромные шары.

— Нет, не все. Тебе оставили, — услужливо кивнул брат и принес из комнаты один банан.

Юлька ошарашено приподняла брови.

— "Пап, а ты можешь всю пачку выпить?"

Я подхватил:

— "Два литра? Не могу".

— "И я не смогла", — добил последнюю реплику еще из одного ролика двигателя торговли Пальма.