— Верю.
— Тогда запомни: очень скоро ты скажешь мне настоящую правду. Я и спрашивать не буду — сам захочешь… А теперь давай решать: вернешься в штаб долечиваться или останешься во взводе?
Трудно сказать, что определило выбор Забудкина. Может быть, недоверчивость врача и неприкрытая брезгливость капитана Дробового. А может быть — чувство безопасности, успокоенности, которое испытывал Забудкин, находясь рядом с Кульбедой. Сыграло свою роль и то, что палатка уже была поставлена и, как понял Забудкин, место у задней стенки ему обеспечено.
На Третью Тропу они вышли вдвоем. Последние вещи были разобраны, и новая палатка стояла на просеке.
Богдан сдержал слово. После завтрака все провинившиеся во главе с ним дружно взялись за работу и ни разу не делали перерыва для отдыха. Видя, что мальчишки стараются, Славка Мощагин начал им помогать.
Гришке Кульбеда поручил самую тяжелую работу — соорудить умывальник для первого отделения. Распутя выкопал ямы для столбов, вырыл канаву для стока воды. А когда Кульбеда с Забудкиным вышли на просеку, он легко нес на плече из мастерской длинную доску с навешенным на ней десятком умывальников. Связанные веревкой крышки Гришка держал в левой руке, и они позвякивали при каждом его шаге.
— Смотреть на тебя любо-дорого! — с удовольствием сказал Кульбеда и громко позвал: — Товарищ командир отделения!
Сергей Лагутин вместе с Шурупом и его четверкой заканчивал в своей палатке внутреннюю проводку для электричества. Он вышел на голос сержанта и, увидев Забудкина, поморщился.
— Вернулся?
— Поправился! — вместо Забудкина ответил Кульбеда. — Доложите, товарищ командир, в штабе, что Иннокентий Забудкин прибыл к нам и останется в нашем распоряжении.
— А там не знают, что ли? — недовольно спросил Сергей.
— Так положено! — с нажимом произнес Кульбеда.
И Сергей пошел к штабу, а сержант подвел Забудкина к палатке Богдана. Мальчишки уже расставили нехитрую мебель и заправляли койки. Фимка с Димкой и здесь проявили себя — брезентовой занавеской разделили палатку на две половины: спальную и гостиную.
— Неплохо! — одобрил планировку Кульбеда. — А я вам еще одного привел. Примете?
Все слышали разговор сержанта с Сергеем Лагутиным и знали, кого к ним подселяют. Вовка, Фимка и Димка не возражали, но хозяином здесь был Богдан, а он почему-то молчал. В нем будто кончился запас энергии, точно установка палатки отняла у него все силы. Но это была не усталость. Он тоже видел милиционеров и связал их появление в штабе со вчерашней проделкой. Богдан понимал, что ничего страшного для комиссара и капитана Дробового произойти не может. Но они постараются узнать, кто повесил их фотографии на милицейскую доску. И Богдан, которого так тепло и торжественно поздравили с днем рождения, окажется подлецом. К нему — с добром, а он?..
— Ну так как, примете поселенца? — вновь спросил Кульбеда, обращаясь теперь прямо к Богдану, и добавил: — Мы не просто так — мы тоже поработаем. Вчера в дождь вода по земле во многие палатки набежала. Мы с Иннокентием ровик вокруг палатки пророем… Годится такой вклад в общее дело?
В другое время Богдан не упустил бы случая позабавиться над Забудкиным, а сейчас он с отсутствующим видом кивнул головой и даже не взглянул на него.
Минут через десять Сергей Лагутин вернулся из штаба.
— Самовариков! На выход!
Вовка о вчерашнем и не вспомнил. Он весело выкатился из палатки.
— Забрать фотоаппарат и все, что наснимал! — приказал Сергей. — И быстро в штаб!
— Есть! — с готовностью ответил Вовка и вернулся в палатку за аппаратом.
— Чему радуешься, дурак! — тихо прошипел Богдан. — Думаешь, зачем тебя вызывают?
— Ясно — зачем! — Вовка вытащил из-под подушки фотоаппарат. — Раз с ним — значит, снимать.
— Шкуру с тебя снимать будут! — прошептал Богдан. — Чулком! Без шва!
— За что?
— За вчерашнее!.. Забыл?
У Вовки ослабли ноги. Он сел на койку. Фимка и Димка подошли поближе. Их это тоже касалось.
— Может, не за тем зовут? — произнес Фимка.
— А милиционеры зачем? — добил мальчишек Богдан. — Сам видел! И не одного! Их несколько приезжало!
Стало слышно, как за палаткой звякали лопаты, — Забудкин и сержант копали ровик для дождевой воды. Редко, но мощно бухал поблизости молот — это Гришка Распутя приколачивал доску с рукомойниками к столбам.
— Самовариков! — раздался сердитый голос Сергея Лагутина. — Быстрей надо, когда зовут!
— Иду! — пискнул Вовка и встал.
— Подожди! — Богдан силой усадил его на койку, нагнулся над ним, вцепился в плечи и встряхнул его. — Будь человеком! — Ни угрозы, ни приказа не было в его голосе. — Век помнить буду! Выручу в другой раз! Из самого страшного дела выручу — на себя возьму! — Это была даже не просьба, а мольба. И не страх, а что-то более сильное заставило его умолять Вовку. — Не могу я сегодня гадом выглядеть!.. Скажи, что ты сам повесил карточки! Скажи — не пожалеешь!.. Мне сегодня нельзя свиньей быть!
Смущенный потоком этих слов, Вовка замахал руками.
— Перестань! Хватит!.. Я и так не скажу!
Богдан выпустил его и отошел, бледный, как тогда, в столовой. Произнес, точно страшную клятву:
— Ну, если скажешь — конец! Крест положу на всех!..
