Третья истина - [24]

— Достаточно, беги!

— А уроки? Задаете мне уроки? — разохотившись, поинтересовалась она.

— Уроки? — уже рассеянно спросил Виконт. — А! Ну, конечно… Он полистал книгу и захлопнул ее.

— Кстати, ты несправедлива к моей предшественнице, она тебя все же чему-то обучила. Почитай детские рассказы Толстого. Два-три расскажешь мне завтра и разберешь слова.

— А что писать?

— Разве ты мало писала? Держи, — он передал ей книгу.

Лулу сейчас же уселась читать, но он положил на книжный лист руку и сказал:

— Не переусердствуй, а то завтра не захочется и подойти к книгам и тетрадям. Чувство меры — важнейшее из человеческих качеств! — он чуть подмигнул и вышел из комнаты.

Лулу посидела некоторое время неподвижно, переживая урок, затем встала и пошла к себе. Перед этим она взглянула на часы. Половина первого. Из всего обещанного Виконт не подарил ей только полчаса…

ГЛАВА 7. ВСЕ ПОШЛИ НА ВОЙНУ, ГЕРОЙ ОСТАЛСЯ ДОМА

Нервно обмахиваясь платочком, маман говорила:

— Это будет такой тьяжели вгемя. Мой сегце просто остановляется! Завтра уежаль Виктор! Мальчишик уже отъехали… Эти ужасни работники опьять недовольни. Евдокси! Я не могу подумаль, что нам делать! Этот Пузирев, разве этот человьек можеть разбирать???

— Ты бы, Домна, не причитала раньше времени. Тебе-то что? Когда это ты хозяйством занималась? Я вот скажу, жаль, что конюхов забирают. Да и садовника тоже. Он и так один с трудом справляется. Сад большой, одичало все…

— А Виктóр может сказать, чтоби оставляли…

— Брат сам знает, сказать или не сказать. Раз забрили, значит с его ведома, тут разговора нет!

«Трофимыча забирают!»— вскинулась Лулу, до сих пор спокойно сидевшая рядом с матерью и теткой за чаем. В последнее время она, поглощенная новыми яркими впечатлениями от занятий, совсем забыла старого друга, не навещала его и вот … он уезжает. Лулу ощутила потребность немедленно, вот прямо сейчас увидеть дядю Гришу и хотя бы проститься, пожелать удачи…

— Мне еще надо урок прочитать, можно я пойду? — еле дождалась она паузы в разговоре.

Доминик без эмоций кивнула: «Иди, иди!».

…Белый домик был пуст. Он казался давно покинутым и заброшенным. Окно заколочено крест-накрест. На двери — большой висячий замок. Опоздала! Лулу уныло опустила голову, разглядывая валяющиеся на обычно чистой дорожке обрывки бечевки, клочки бумаги. Несомненно, хозяин домика уже уехал, и Лулу, вздохнув, повернула назад. Из-за кустов послышались голоса:

— Ну, будет, будет, Катерина! Они и до Каменской не дошли еще. А ты причитаешь! — уговаривал кого-то Тонин голос. Лулу вышла из-за дерева посмотреть, что происходит.

Веснушчатая Катя в сбившейся наколке тихо плакала, уткнувшись лицом в руки. Тоня, обнимая ее за плечи, вела куда-то, сама слегка всхлипывая. Лулу бросилась к Тоне:

— Что тут произошло? Кто обижает?

— Эх, всех нас обидели, барышня, всем несладко. У меня мужика нет, и то сердце саднит, жалко, свои все ж …что их ждет, кто знает? Эх, да что говорить-то! А ты, Катерина, успокойся. Слезами не поможешь. — Катя послушно утерлась рукавом коричневого платья. — Поторопись, лучше, а то уж и не застанем…

— Я ему белья тут собрала, мясца, может, позволят, — справляясь со слезами, жалко сказала Катя.

Как мало это похоже на проводы рыцаря на сражение! Лулу не вполне одобрила Катю, вместо этого надо было сказать гордые напутственные слова. Какое там белье, на коне… Но независимо от этого в носу защипало.

— Тоня я все поняла, я хочу с вами пойти… провождать, попрощаться…С дядей Гришей. Я отпросилась до вечера, — не моргнув глазом, добавила она полуправду, которая могла ей помочь увидеть дядю Гришу.

Против ожидания Тоня не возражала:

— Как хотите барышня, раз не заняты, и не заругается никто… Только веселого там мало…

Она пристроилась сбоку к Тоне, но оказалось, что надо не идти, а ехать. Это увеличивало степень вины Лулу за самоуправство, но не остановило. Тоня упросила проезжающего старого казака подвезти их на телеге. Поездка так увлекла Лулу, что, если бы не всхлипывания Кати, она совсем забыла бы о ее конечной цели: ведь она впервые попала за пределы поместья. Да еще ехала на телеге!

Неожиданно раздавшиеся звуки заставили вздрогнуть. Они въехали на окраину станицы. Перед длинным бараком толпились люди. Неловко топтались мужчины в одинаковых серых одеждах, мелькали нарядные казачьи мундиры. Беспорядочно двигались женщины, кто, утирая глаза, кто, пытаясь обнять родных или подсунуть в мешки солдатам съестное. Раздавались отрывистые приказания верховых. Встревоженные суматохой, лаяли собаки. Площадь была какая-то пыльная, грязная и пахла потом. Лулу не заметила, когда Катя слезла с телеги и увидела ее, уже припавшую к груди высокого сутуловатого Петра, молчаливого и сурового. Лулу мало знала его, да и с Катей говорила довольно редко. Но сейчас ей стало так жаль обоих, что она отвернулась, чтобы не расплакаться. И тут она увидела дядю Гришу. Он стоял чуть поодаль от всех, раскуривая цигарку. У его ног лежал полупустой мешок. Большой и сильный Трофимыч, среди всего происходящего, казался одиноким и потерянным. Лулу соскочила с телеги и бросилась к нему. Через минуту, она уже стояла возле него и заглядывала в ясные серые глаза.