Третья истина - [178]

— Да не отец он мне! В конце концов! Как вам не надоедает повторять это слово?

— Ну, папа, папа, все одно. Ты такую глупость при нем не сморозь. Он до смерти обидится. Отец — так в народе всегда говорят.

— Любому человеку?

— Как тебе не стыдно! Он всей душой к тебе! Себялюбка, капризная!

Даша занервничала, стала кусать конец воротничка и отошла от Сашиной кровати, чуть не плача. Саша подумала-подумала… Нет, никакого другого надежного объяснения, кроме «отца», не найдешь… Длинно, путано, неправдоподобно. Друг, но ведь друзья разные бывают, как объяснить, что это самый родной на свете человек, ближе, чем все отцы, матери и братья мира? Даша, конечно, не имела никакого права говорить «наш», но жалко ее, это чувство Саше легко понять — тоска по опоре, товарищу умнее и сильнее, чем сама. Значит, надо мириться:

— Дашенька, не надо возмущаться! Я просто с детства его по имени называю. Мне странно слышать… вот и сболтнула.

— Ну, смотри, чтобы капризов больше не было. Пожалей отца, папу, то есть.

…Как только Даша ушла, после ночи Сашиных угрызений совести, которые не утихали даже во сне, наступила пора созидательной деятельности. Вялости она больше не поддастся! Слабые ноги? Покруживается голова? Ерунда! Залежалась. Он должен почувствовать, насколько лучше, когда она — умелая, расторопная, заботливая, — рядом. Чем проявить все это? Конечно, главным своим козырем — умением вкусно готовить! Распалила себя хорошенько — активности прибавилось! Теперь следует посмотреть, что у них есть из запасов. О, да они по продуктам — Крезы! Половинка курицы, баночка масла, блюдечко томатной пасты, понемногу муки, лука и картошки.

Хлеба будет маловато — это подсказывает Саше опыт общения не с Виконтом даже, а вообще с русскими людьми. Она всегда удивлялась: сколько в России едят хлеба! Этого кусочка, величиной с ладонь, ей хватило бы на два дня. Но ему, очевидно, нет…

— Так. Приступаем…

Вот если бы Саше предложили: хлопни в ладоши и превратишься в мальчишку, она бы перед хлопком мало о чем задумалась. Может, пару раз вздохнула бы о нарядах и прическах. Еще жалко было бы потерять снисходительность и шутливую галантность Виконта. Но с другой стороны — может, стал бы больше уважать? А то у него есть такой насмешливо- великодушный взгляд, что Саше становится стыдно не только за себя, но и за само существование женского пола!

Но кухня, кухня! Вот куда мальчишке Александру ход был бы заказан. Хотя во Франции и мужчины успешно готовят… Их кюре в Рамбуйе, например, готовил такую индейку под ореховым соусом, что в восторге был весь город. Да что далеко ходить — дед Антуан. Если бы не котлеты и соусы — удавшиеся и неудавшиеся, им не о чем было бы говорить во время его редких посещений пансиона.

Девочка Саша стряпню обожает. В Ростове часто готовила себе сама. И в Раздольном бывало… Как-то у нее получается… новые рецепты придумываются, старые усовершенствуются. Итак, возьмем имеющуюся половину курицы и слегка потушим. Лук, пускай, кипит в масле, пока к нему не присоединится томат и немного бульона. Теперь не торопиться, пока кусочки золотистого лука полностью не разойдутся. Настоящий соус! Как жаль, что нет вина, сюда бы несколько ложек! Белое, сухое Chardonnay[95] лучше всего, и специи… их, конечно, тоже нет. Когда курица уже начнет поджариваться, добавить эту золотисто-красную прелесть.

Виконт вошел без стука, со словами: «Саша, ты не спишь?» Здесь, в Смоленске, он вообще отбросил эту полезную привычку, стучать, которой неукоснительно следовал даже в дни ее нежно-зеленого детства.

Поэтому Саша постоянно прислушивалась к шагам, четко отдающимся в длинном коридоре, и спешно приводила себя в порядок, если не позаботилась об этом заблаговременно.

— Добрый вечер. О! Ты встала? Отлично. Вот. Буду читать вслух. Чехов. После завершения увлекательной истории о четвероногом друге. Ела?

— Добрый вечер, Виконт. Меня вы видите, а то, что на столе, — нет? Мойте руки.

— Я что, имею отношение к этому великолепию? Какой аромат!

— Обедаем, вернее ужинаем. Я приготовила.

— Видишь ли, Александрин… — Виконт с сомнением посмотрел на стол. — Лучше мне этого и не пробовать. А то… Ты ведь меня знаешь. О! И Великий пост же еще!

— Ну, тогда и у меня тоже, — упавшим голосом: что же, он ничего и не попробует?? — сказала Саша.

— Нет, это вовсе не так строго, особенно после болезни. И для путешествующих необязательно. Я просто дал обет во младенчестве, что именно в восемнадцатом году стану держать строгий пост.

— Какие вы странные вещи говорите. И улыбаетесь. Шутите так?

— А впрочем, — Виконт махнул рукой, — мой обет, но запомни, Александрин, это свято, вступает в силу с завтрашнего дня. Ты как раз успела. Иду мыть руки.

Сияя, Саша не стала задумываться о его странных обетах, тем более, что еда ему очень понравилась, и это было видно не только из похвал. За одним столом с ним и сама она поела с удовольствием и даже пожалела в душе, что мало. От стакана козьего молока, которым Саша хотела завершить подачу, Виконт отказался решительно и бесповоротно, заявив, что убивать такое послевкусие — тяжелый грех. Саша придирчиво осмотрела его лицо.