Третья дама - [8]

Было уже больше девяти, и час пик пошёл на спад, когда Дайго гнал свою «тойоту» по автотрассе. Утро выдалось на редкость унылое и хмурое, что не вполне обычно для начала ноября. Если верить телевизионной сводке погоды, это было первое за год похолодание. Холод и впрямь сказывался — сегодня утром ему с трудом удалось завести машину.

По дороге Дайго, как обычно, погрузился в раздумья, снова вспомнив ту самую грозовую ночь в Барбизоне и Фумико Самэхима, которая просто села в машину и вернулась в свой отель в Париже. Через пятнадцать минут после ухода Фумико Дайго спустился в вестибюль ресторана и выглянул в парадную дверь, но парковочная стоянка к тому времени уже превратилась в сплошную лужу, и никаких машин там не было. А ещё через пятнадцать минут дали электричество, и снова зажёгся свет.

Дайго пришло в голову, что Фумико могла солгать насчёт того, что остановилась в отеле в Париже. Вполне вероятно, что она поселилась прямо здесь, в «Шато Шанталь». Но когда он справился о ней внизу у стойки, ему сказали, что постоялицы под таким именем не зарегистрировано. Более того, его уверили, что сегодня вечером в отеле никакие японки не останавливались. В Париже и его предместьях у постояльцев отелей принято требовать паспорт, так что возможность использования вымышленного имени была исключена.

На следующий день рано утром Дайго вышел из отеля, чтобы прогуляться в окрестностях Барбизона. Буря давно кончилась, но улицы были засыпаны палой листвой. Поднимался утренний туман, и деревня казалась пустынной. Дайго вдруг представил себе, как Фумико сейчас внезапно появится на одной из этих безлюдных улиц. Но он тут же спохватился, сообразив, что понятия не имеет, как она выглядит, поскольку так и не видел её лица. И всё же у него оставалось настойчивое ощущение, что при встрече он сразу же инстинктивно узнал бы её.

«Теперь мы могли бы расстаться — расстаться, так и не увидев друг друга в лицо» — такие слова сказала ему на прощание Фумико. И Дайго вынужден был признать, что она, возможно, права. И всё же где-то в глубине души его сжигало желание хорошенько разглядеть её лицо и фигуру. Ему определённо хотелось увидеть её снова.

Но в тот день он так и не встретил её. Ему пришло в голову, что он, возможно, разыскал бы её, если бы обзвонил все отели в Париже. Но в тот вечер ему предстоял обратный рейс в Японию, и на розыски не оставалось времени. К тому же он не был уверен, что она назвала ему своё настоящее имя. Все последующие недели это подозрение только росло.

После возвращения в Японию Дайго вспоминал встречу с Фумико время от времени, как некую романтическую историю, о которых обычно пишут в столь любимых им стихах. Да, Фумико нередко посещала его мысли. И с каждым разом этот случай представлялся ему всё более живо и отчётливо. Однако он по-прежнему не мог прийти к какому-то более или менее чёткому решению относительно того, что делать с этим дальше.

Сегодня, гоня машину по свободной трассе, он наконец решил, что ничего не может предпринять в отношении Фумико. Что же касается другого дела, то он пришёл к такому выводу — если он до сих пор молчал и не хотел ссориться со своим коллегой, профессором Йосими, если видел, что происходит, и притворялся, что не видит, то в таком случае он вряд ли теперь сможет найти выход из этого двусмысленного положения. Вот если бы продержаться ещё лет семь-восемь до пенсионного возраста, тогда можно было бы уйти на покой и подыскать себе где-нибудь местечко консультанта. Впрочем, многие коллеги Дайго порядком натерпелись от высокомерия и самоуправства Йосими, и Дайго надеялся, что они примут его сторону, поддержат его в борьбе с недобросовестной пищевой компанией. Но похоже, Йосими удалось предотвратить все попытки вывести его преступные деяния на чистую воду.

«А пока мне придётся заставить себя сохранять спокойствие и благоразумие», — подумал Дайго. Он представил себе улыбающиеся лица жены и дочек за сегодняшним ужином из тушёных креветок. Эта счастливая домашняя сцена наполнила его душу теплом и ощущением уюта.

Он уже подъезжал к университету, когда сообразил, что у него есть ещё полчаса до начала занятий, тогда-то он и решил наведаться в университетскую больницу. Именно здесь, в детском отделении, нынешним летом у одного за другим у троих детишек был обнаружен рак печени. Все они прибыли из района города «S», что в префектуре Фукуока, и все были из рабочих и крестьянских семей. За шестимесячный период с марта по август примерно двадцати ребятишкам из окрестностей города «S» был поставлен диагноз — рак печени или какое-то неизвестное заболевание. По меньшей мере у восьмерых детей диагноз рака подтвердился полностью. В сентябре число подобных диагнозов сократилось, однако больные продолжали поступать в стационар.

Возраст заболевших детей колебался между четырьмя и десятью годами, все они были направлены в университетскую больницу или в государственную больницу города «S». К настоящему моменту четверо юных пациентов умерли. Нескольким детям сделали операцию, и теперь они находились на излечении, но из-за побочных эффектов противораковой терапии, а также из-за тяжких поражений печени им предстояло пробыть в больнице ещё очень и очень долго. Три наиболее серьёзных случая находились под наблюдением врачей медицинского центра университета «J», и начиная с августа Дайго время от времени наведывался к этим больным. Уже тогда, в августе, лечащие врачи заподозрили, что источником страшного недуга стали какие-то конфеты под названием «Попико». Все пострадавшие дети так или иначе употребляли в пищу эти конфеты, в состав которых входили арахисовая масса и картофельный крахмал. Компания — производитель конфет имела главный офис в Фукуоке, но завод с поточными линиями по выпуску сладостей находился в городе «8». После проведённого посильного расследования вспышки заболеваемости прекратились.