Третий знак киберкалипсиса - [10]

Мужчины устали на охоте, мужчинам надо отдохнуть, в такие вечера матери света разрешают им развлечься и поиграть в особый биоскоп, куда ни дети, ни подростки не допускаются.

Они все хорошо поели, выпили настойки и ждут, когда Старшая Мать даст сигнал.

В прошлом году я попытался пролезть и посмотреть, что же это такое - игра в биоскоп для взрослых.

Но один из мужчин поймал меня и выкинул на нашу половину жилища.

Зато Белка пролезла и потом долго рассказывала какие-то страсти, которым я до сих пор не могу поверить.

Белка ходит вокруг бочки и ждет, когда ее сменят.

- Ха, - говорит она, - вот тебя-то я не ожидала!

Я не отвечаю. Белке незачем знать, что Старшая Мать наказала меня и отправила в ночь.

- Значит так, - говорит Белка, - ты должен быть все время рядом и смотреть, чтобы огонь горел вот на этом уровне!

Она показывает мне, на каком уровне должен гореть огонь.

- И смотри не усни!

Она уходит в сторону жилища, а я сажусь рядом с бочкой.

Она не горячая, она теплая.

По крайней мере, так мне кажется.

Я сажусь рядом и приваливаюсь к ней спиной.

Смотрю на небо и вдруг показываю язык луне.

Если чего-то очень боишься, то покажи своему страху язык.

И попытайся рассмеяться, тогда страх исчезнет.

Я не помню, кто научил меня этому.

Навряд ли Старшая Мать, ее не интересуют такие глупости.

Ее интересует одно: как сделать так, чтобы все обитатели жилища не голодали, чтобы в бочках горел огонь и чтобы каждый год рождался хотя бы один ребенок.

Для чего и устраивают карнавал.

Я думаю о карнавале.

Мне очень хочется спать, спине тепло, луна, которой я показал язык, смотрит на меня уже не так устрашающе.

Про карнавал мы частенько говорим ночами, когда все взрослые уже спят.

С Белкой и Димоном, моим приятелем.

Это меня Белка недолюбливает, а Димону она строит глазки.

Недавно Димон мне сказал, что в этом году Белка хочет участвовать в карнавале - у нее уже начались месячные, и ей можно играть с мужчинами.

Будто бы об этом ей заявила Старшая Мать, когда Белка пожаловалась, что у нее между ногами кровь.

И тогда Белка сказала Димону, что вот он еще маленький, а она уже большая и будет участвовать в карнавале!

Внезапно я вижу какую-то тень, мне опять становится страшно.

Тень прыгает на колени и урчит.

Это тот самый котоголов, из-за которого я сегодня вляпался. Наверное, пожалел меня и решил побыть рядом, чтобы мне не было грустно.

И чтобы отгонять ночной ужас.

Котоголов устраивается поудобнее, я глажу его по шерстке и вдруг решаю посмотреть на луну.

Она уже не такая грозная, всего лишь большой желтый шар, болтающийся в небе.

Между звезд, которых сегодня очень много.

Странно, иногда их меньше, иногда - больше.

Как-то раз мы с Димоном решили их пересчитать, но примерно через полчаса поняли, что это бесполезно.

Утром Старшая Мать долго смеялась, когда мы рассказали ей об этом.

И объяснила, что каждая из звезд - это такое же солнце, как наше. Только иногда больше, а порой и меньше. И их так много, что никто и никогда не мог их сосчитать.

Мне нравится смотреть на звезды.

Гораздо больше, чем на луну.

Я очень хочу спать, но мне нельзя этого делать.

Я пытаюсь думать о том, что сейчас происходит в жилище.

Играют ли там в биоскоп, и чему посвящена сегодняшняя игра.

Белка говорила, что даже матери света иногда играют в биоскоп для взрослых, будто бы в тот раз, когда ей удалось подсмотреть, Старшая Мать была совсем раздета и кружилась среди мужчин, будто танцуя. Белка испугалась смотреть дальше и убежала.

Небо стало совсем темным, хорошо слышно, как перекрикиваются ночные птицы.

Я перестаю думать о биоскопе и начинаю размышлять о том, что сейчас делает седобородый мужчина, который помог мне найти дорогу обратно.

Скорее всего, он спит, как спит и его собака.

Мне вдруг становится стыдно, что я не назвал ему своего имени, пусть даже этим я нарушил бы правило.

Но ведь он вывел меня из незнакомого леса в знакомые холмы и сам сказал мне, как его зовут.

Странное имя: Хныщ!

Скорее, даже не имя, а прозвище.

И собака его мне понравилась, а еще понравилась серьга. В нашем жилище серьги носят только женщины и девочки. Даже у Белки есть сережки - маленькие голубые камушки, которые иногда переливаются на солнце.

И глаза у Белки тоже голубые.

Спине становится холодновато, надо плеснуть в бочку из ведра. Я встаю, котоголов сваливается с колен и раздраженно шипит.

- Подожди, - говорю я ему, - сейчас опять залезешь!

Ведро стоит рядом с бочкой, оно тяжелое - интересно, как Белка поднимала его?

Я подливаю в бочку, пламя вспыхивает ярче.

Опять можно сесть, котоголов снова вспрыгивает мне на колени.

Я вдруг понимаю, что мне безумно хочется увидеть какой-нибудь сон.

И лучше всего - тот самый, про огромные и серые дома с пустыми черными окнами.

- Город, - говорит мне во сне Хныщ, - я когда-то в нем жил!

- Там не живут, - говорю я, - там все мертво!

- Это тебе кажется, - говорит Хныщ, - там и сейчас, скорее всего, есть люди.

- А что произошло? - спрашиваю я. Хныщ не отвечает.

Старшая Мать тоже никогда не отвечает, когда мы ее спрашиваем о том, почему живем здесь и куда делся искусственный свет.

- Маленькие еще! - говорит она. Или грубее: - Не вашего ума дело!