Третий знак киберкалипсиса - [12]

О каких?

Тимус не знал.

Сейчас больше всего ему думалось о карнавале, но карнавал бывает лишь раз в году.

Наверное, мужчины и женщины тоже ждут его, но они ведь знают, что это такое, а он - нет.

Белка узнает, хотя видно, что она побаивается.

Тимус начал думать о том, как все же сделать так, чтобы хоть краешком глаза, да подсмотреть.

Все равно нужна маска.

Закрыть лицо, стать неузнаваемым.

Впрочем, лицо можно просто намазать черным. Например, сажей от костра.

Или той тягучей жидкостью, что в бочках.

Она темно-коричневая, почти черная.

Хотя его все равно узнают.

Из чего они делают маски?

И что изображает каждая из них?

Последнее было самым сложным. Из прошлого мира пришло много непонятных слов. Старшая Мать иногда произносила их, а когда ее спрашивали их значение, то лишь улыбалась и отвечала, что это не больше чем призраки.

Призраки - это те, кого ты не видишь, но кто здесь, постоянно рядом. Временами Тимусу казалось, что лес полон призраков, как полны ими и холмы.

Например, Тимус знал: в том мире Старшая Мать была программистом. И у нее был компьютер. И то, и другое слово давно стали мертвыми, так что если бы он решил сделать себе маску программиста, то был бы вынужден или сотворить копию лица Старшей Матери, или просто сваять что-то совсем уж непонятное, действительно похожее на лицо призрака - хотя интересно, какие у призраков лица?

Может, они такие же колышущиеся, как туман?

Старшая Мать встала, мужчины и женщины встали следом.

Сейчас они начнут петь.

Выкрикивать слова, приманивая удачу.

Старшая Мать спрашивает, остальные отвечают.

Подпрыгивая на месте, а потом отбегая в сторону.

И снова подпрыгивая.

И снова перебегая, но уже обратно.

«Э-эй!» - начинает Старшая Мать.

«Э-эй!» - подхватывают остальные.

«Мы из города, которого больше нет…» - подпрыгивает Старшая Мать и взмахивает руками.

«Но мы помним, как было, когда горел свет!» - отвечают ей одновременно мужчины и женщины.

«Мы живем в холмах, посреди лесов!» - Старшая Мать вдруг оголяет грудь, Тимус не может оторвать глаз от этих больших, тяжелых полукружий с темно-коричневыми ареалами сосков.

«У нас матери вместо отцов!» - это уже одни женские голоса, мужчины пока молчат, ждут своей очереди.

Она опять поднимает руки и распускает волосы. Те падают на плечи, она трясет головой и продолжает свои заклинания.

«Шалфей, шиповник и бересклет…»

«Мертвого света давно уже нет!» - отвечают мужчины.

«Шалфей горький, - думает Тимус, - шиповник сладкий, а бересклет красивый!»

Особенно, когда полыхает по осенним склонам своими поздними, розовато-красными маленькими цветочками.

Старшая Мать на мгновение останавливается, но потом продолжает свой танец, одновременно выкрикивая уже без всякой мелодии: «Еще одно лето призраком стало, значит, пришла пора карнавала!» Мужчины и женщины берутся за руки. Плотное людское кольцо вокруг Старшей Матери.

Шалфей, шиповник и бересклет, Мертвого света давно уже нет! Еще одно лето призраком стало, Значит, пришла пора карнавала! Внезапно кольцо распадается, и Старшая Мать начинает подходить по очереди к каждому из тех, кто только что внимал ее словам.

Лучше бы он этого не наблюдал. Ему кажется, что Старшая Мать сошла с ума, он боится ее, хотя ей сейчас нет до него никакого дела. Даже если бы он подбежал к ней и закричал, что увидел потрясающий сон, то она отмахнулась бы от него, как от надоедливой мухи, и все!

И вдруг он замечает, что у Старшей Матери закрыты глаза.

Она обходит весь круг с закрытыми глазами, ощупывая руками тела и лица мужчин и женщин. Те стоят спокойно.

Наконец она доходит до Монки и уверенно обнимает ее за плечи.

- Вот! - громко говорит Старшая Мать и открывает глаза.

И Тимус понимает: сейчас произойдет непоправимое.

Монку выберут королевой карнавала, а значит, уже после того, как все закончится и новые маски будут сожжены, Монка на целый год отправится жить в специально построенную хижину, неподалеку, в соседнем распадке, но вход в этот распадок запрещен всем, кроме Старшей Матери.

После веселья королева карнавала целый год молчит и замаливает грехи. За всех обитателей жилища, за женщин и мужчин, подростков и маленьких детей. После чего она возвращается, но ведь Монка - одна из матерей света, так почему Старшая выбрала именно ее? Обычно это бывает просто женщина из обитательниц, слово «племя» Старшая Мать предпочитает не говорить, поэтому и они все его избегают, хотя они и есть племя, только Тимус не знает этого, как не знает и того, почему Старшая Мать сделала сегодня именно такой выбор.

На Старшую уже надели накидку.

Но Тимусу больше и не хочется глядеть на ее большие, тяжелые полукружия.

Прошлая королева все еще там, в хижине.

Она вернется в жилище лишь после того, как Монка отправится на ее место.

Только вот Тимусу будет все равно, он не представляет, как это - целый год жить вдали от Монки, пусть даже до распадка рукой подать. Но этот путь ему не пройти, это даже не правило, это просто запрещено, за ослушание - смерть.

По крайней мере, так об этом говорят обитатели.

И никто никогда не пытался нарушить этот зарок.

Зато Тимус понял, какую маску он сделает себе для карнавала. Он станет котоголовом. Монка любит котоголовов, всегда ведь кто-то кого-то любит, а кто-то кого-то - нет. Старшая Мать котоголовов не любит, она их даже побаивается, хотя и понимает: от них много пользы. А Монка любит. Только вот решить сделать маску котоголова просто, намного сложнее понять как.