Третий рейх. Дни войны. 1939-1945 - [24]
Для 1,2 миллиона евреев, проживавших в присоединенной к СССР части Польши и приблизительно 350 000 еврейских беженцев из западных районов страны, спасавшихся от немцев, приход Красной Армии был вначале желанным облегчением. Они были уверены, что русские защитят их и от творимого немцами геноцида, и от антисемитизма поляков. Даже консервативно настроенные и религиозные евреи приветствовали вступление советских войск в Восточную Польшу. Ведь в советском руководстве и даже в сталинском Политбюро были евреи, хоть и не очень много, но, во всяком случае, их было достаточно, чтобы убедить польских и украинских националистов в том, что еврейское сообщество полностью поддерживает ненавистный им советский коммунизм. Но аресты и высылки состоятельных евреев и принадлежащих к числу технической или творческой интеллигенции, отказавшихся от советского гражданства, вскоре рассеяли иллюзии евреев, заставив их другими глазами взглянуть на истинную природу советского строя. В среднем один из трех польских граждан, оказавшихся в Сибири или других отдаленных областях Советского Союза, был евреем; по некоторым данным около 100 000 человек погибли в процессе депортации. Но урон был нанесен и тем, кто оставался, предстояло заплатить дорогую цену за свой первоначальный энтузиазм по поводу советского вторжения, когда, в конечном счете, Красная Армия была вытеснена немцами. Тем временем условия ухудшались буквально не по дням, а по часам: евреи, сбежавшие от немцев, начинали возвращаться в районы, оккупированные ими[81].
Однако между двумя оккупационными зонами были и оставались существенные различия. В отличие от западной части Польши, захваченной нацистами, в восточной части проживало большинство неполяков. Украинцев либо белорусов, главным образом крестьян, кого оккупирующая держава убеждала выступить против по сути фашистского польского землевладельческого класса, а заодно и евреев. В попытках экспортировать социальную революцию советская администрация конфисковывала принадлежавшую полякам собственность, национализировала банки и производила передел крупных землевладений в пользу мелкого крестьянства. Формально гражданские права распространялись на всех, и еврейская молодежь пылко приветствовала свое освобождение от антисемитской дискриминации режима польских полковников. И в порыве энтузиазма вступая в Коммунистическую партию, эти молодые евреи решительно порывали со своими иудейскими корнями. В представителях же польской элиты обе оккупирующие державы видели исключительно вождей и вдохновителей польского национализма, которых надлежало сокрушить, уничтожить физически, но основную задачу Советы видели в политическом сокрушении их, таким образом, они были высланы в Советский Союз, но в самые отдаленные его регионы. С точки зрения Сталина, события в оккупированной Польше представляли собой социальную революцию в пользу большинства. С точки зрения Гитлера — это была этническая революция в пользу небольшого меньшинства, т.е. фольксдойче; капитализм, частную собственность никто трогать не собирался, вот только ни поляки, ни евреи касания к этому не имели и не должны были иметь.
«Грязная и хитрая свора»
Если поляки считались в генерал-губернаторстве гражданами второго сорта, то евреи в глазах немцев, как военных, так и гражданских, вряд ли могли претендовать даже на право считаться человеческими особями. Немцы принесли с собой в Польшу внушенную им и успевшую глубоко укорениться за шесть с лишним лет гитлеризма ненависть и презрение к евреям. За эти годы евреи Германии, составлявшие менее 1% населения, непрерывно подвергались дискриминации на государственном уровне, лишениям права собственности и периодическим атакам насилия со стороны нацистских лидеров. Половина из них эмигрировала. Те, кто оставался, были лишены гражданских прав и средств к существованию, исключены из общественной жизни, отрезаны от взаимоотношений с немцами, включены в структуры принудительного труда, словом, они жили на территории Германии, но и вне Германии. В ноябре 1938 г. по рейху прокатилась волна погромов, во время которой были разрушены или сожжены фактически все синагоги, разгромлены и разграблены тысячи принадлежавших евреям магазинов, и 30 000 евреев было арестовано и отправлено в концентрационные лагеря, где в течение нескольких недель их подвергали неслыханным издевательствам; позже их освободили после получения от них веских гарантий эмиграции. В результате еврейское население Германии лишилось последней собственности. Так что к 1939 г., т.е. году вторжения в Польшу, присутствие евреев в Германии обрело характер незримого. Однако, оккупировав Польшу, немцы столкнулись с совершенно другой ситуацией. В Польше в 1939 г. процент постоянно проживавшего еврейского населения был самым высоким в Европе, и их здесь насчитывалось почти 3,5 миллиона, или 10% населения. Больше 75% евреев проживали в крупных и мелких городах Польши. В одной только Варшаве их было более 350 000, иными словами, около 30% населения польской столицы. Более 200 000 проживали в Лодзи — ровно треть ее жителей. Более чем в 30% городов генерал-губернаторства евреи практически составляли большинство. 85% из них говорили на идише, реже на иврите, но никак не по-польски. Почти все они исповедовали иудаизм. Многие одевались не так, как христиане-поляки, а из религиозных соображений носили бороды и пейсы. Они сформировали существенное по величине и значимости национальное меньшинство, подвергавшееся во 2-й половине 1930-х гг. усиливавшейся дискриминации со стороны антисемитски настроенного польского военного правительства. Большинство польских евреев были мелкими торговцами, лавочниками, владельцами ремонтных мастерских или низкооплачиваемыми рабочими; менее 10% были профессионалами высокого класса или представителями среднего класса, многие кое-как перебивались у черты бедности, и в 1934 г. более 25% из них существовали за счет льгот и разного рода вспомоществований. Немногим более 2 миллионов евреев проживали в областях, присоединенных к Германии в сентябре 1939 г., и 350 000 человек из них немедленно бежали в восточную часть Польши, Литву или в Венгрию. Немцы считали их «восточными евреями», т.е. совершенно чужеродным и презираемым меньшинством, неевропейцами, и отношение к ним было даже хуже, чем к немецким евреям
