Третий пол Берлина - [8]

Так мы и остались друзьями еще два года и я льщу себя надеждой, что я по крайней мере в первое время имел очень хорошее влияние на него; я не только помогал ему в его работах, но и сделал попытку внушить ему более высокие стремления, чем он к сожалению имел, расположить его заниматься научными, политическими и другими вопросами; ничто его до тех пор не располагало к таким занятиям, ни воспитание, которое он получил, ни среда, в которой он жил, ни его собственная склонность. Моя любовь к нему еще долгое время продолжалась с неумаляющеюся силой и еще сегодня я не вполне исцелен от этой страсти.

В течении этих (двух) лет я постепенно начал обращать внимание на мое предрасположение (Veranlagung) сначала может быть более с отрицательной стороны. В то время, как мои товарищи по училищу начинали постепенно рассказывать о своих возлюбленных, вырезывать их имена в школьных скамьях, писать им при всяком случай открытки с видами, — первая мысль, которая мне приходила, в особенности уже потому, что я был всегда младшим в классе, была та, что со временем это самое произойдет и со мною. При этом я не догадывался[22], что "любовное" расположение к моему К. не было ничем иным, как настоящею истинною любовью, может быть более сильною и глубокою, чем те, которые большинство других «учеников» чувствовали к своим "девченкам". Догадка[23] о том, как дело обстоит в действительности, пришла мне на основании некоторых аналогий, которые случайно обратили на себя мое внимание. Как всякий истинно влюбленный я совершал прогулки перед окнами, каждый день как можно чаще я проходил мимо его дома, если даже для этого мне нужно было сделать большой крюк; я был счастлив, когда он в это время как раз стоял у окна. Таким путем мне начало проясняться (сознание моего внутреннего душевного состояния) и раз мое внимание было обращено на это состояние, я начал искать дальнейших точек опоры для моих догадок; (вот каким образом я наконец) дошел до вполне ясного понимания себя, своего внутреннего я; я например в точности помню, какое глубокое впечатление сделало на меня, когда раз моя мать шутя сказала мне: "Павел, Павел тот, кто так всегда гуляет в одиночку, тот влюблен"; дело в том, что я в самом деле не хотел брать с собою "на прогулки" моего брата только с тою целью, чтобы быть с ним одному, если я с ним встречусь.»

«Постоянные связи» между равнополыми как мужчинами так и женщинами, которые иногда очень долго продолжаются, чрезвычайно часты в Берлине.

Пускай (интересующиеся этим вопросом) наблюдают, с какою душевною преданностью часто привязаны друг к другу находящееся в таких отношениях, как они заботятся друг о друге и томятся друг по другу (в случай разлуки), как любящий входит в сферу интересов друга, хотя они и лежат далеко от его собственной сферы, ученый в сферу интересов рабочего, художник в сферу интересов унтер-офицера; кто видел (собственными глазами), какие душевные и телесные страдания эти люди часто претерпевают из ревности, как их любовное чувство преодолевает все препятствия, переживает (долгие промежутки времени), тот постепенно удостоверится, что имеет дело не с случаями «противоестественного разврата» но с частью той великой чувствительности, которая по мнению многих дает человеческой жизни истинную ценность и санкцию.

Я раз лечил даму из аристократии, которая в продолжении ряда годов жила с подругою, от тяжелой нервной болезни. Ни раньше, ни позже мне не случалось в моей врачебной практике быть свидетелем такой полной (беззаветной) преданности больному у здорового, как в этом случае, ни между супругами, ни у матерей, обеспокоенных за своих детей. Здоровая подруга не была приятной особою, она имела в своем характере много резкости и (своевольного) упрямства, но кто видел бы ее любовь и заботливость, ее неутомимое подвижничество днем и ночью, тот не мог бы не извинить ей многого ради этого сильного и прекрасного чувства.

Она была как бы сросшись со своею подругой: когда дотрагивались до больного места больной, она в силу рефлекса судорожно вздрагивала, всякое недомогание страдалицы отражалось на ее лице, недостаточный сон, плохой аппетит больной сообщались здоровой подруге. Что в данном случай также замечательно это то, что остальные окружавшие пациентку — сестра милосердия и горничная — были несомненно урнического свойства.

Не далеко от этой парочки жила другая. Он был референдарием, его, приблизительно 18-летний, друг — дамский портной. Этот последний был так женствен, что раз заметил старшему, что он мог бы также хорошо влюбиться в настоящую женщину, как в эту «девять-десятых женщину». Голос младшего был до того женствен, что когда он обращался ко мне по телефону (по делам своего друга, что несколько раз случалось), то мой секретарь докладывал мне: «с вами желает говорить дама». Оба жили в полном согласии, днем каждый занимался своим делом, старший в суде, младший в своей мастерской. Покидая столицу, старший взял своего друга с собою. Перед этим этот молодой человек попросил своего отца, почтенного ремесленника, иметь с ним объяснение, причем он попросил, чтобы комната, в которой оно бы происходило, не была освещена, как он мне передавал со свойственною ему стыдливостью: (впрочем) отец не был удивлен, он сказал, что он давно предполагал нечто подобное: он решил, что он соглашается на этот шаг своего сына.