Третий пол Берлина - [3]

Если в следующих изображениях идет речь о равнополых, то не следует (всегда) подразумевать, что идет речь о половых действиях какого нибудь рода. Если подобные происходят, то они ускользают от наблюдения не только вследствие их наказуемости, но и главным образом вследствие естественного чувства справедливости и нравственности, которое у равнополых также развито (вычеканено), как и у нормально-полых; во всяком случае половые действия не составляют главного, они часто даже отсутствуют. Самый главный предмет изучения состоит в понимании сущности уранийца (урнинга), называя так личности с равнополой чувствительностью по примеру Ульрихса, его отношения к мужскому и женскому полу, вытекающих из его природы симпатий и антипатий.

Но и для знакомого с многими качествами «урнических» людей многие другие качества остаются неизвестными (скрытыми) — отчасти и нередко вследствие того, что у этих качеств отсутствуют в действительности заметные внешне признаки; другая причина скрытости этих качеств состоит в том, что равнополые разыгрывают комедию своей жизни (которая часто представляет собою трагедию) с большим искусством, приспособляя себя во всех своих привычках к «нормальным» и умея (с похвальной осторожностью) скрывать свои склонности. Очень многие придают большое значение тому, чтобы у них «ничего не заметили». Я лично знаю в Берлине равнополых — также таких, которые вовсе не воздержаны, — которые в течении годов, десятков лет, даже всей жизни обманывали окружающих относительно своих свойств; также очень распространенный прием равнополых состоит в том, что, сообщая товарищам об своих любовных похождениях, они превращают мужскую личность в женскую, подобно некоторым переводчикам древних писателей.

Местные условия города очень облегчают такие превращения: кто живет в Восточной части его и имеет там свои деловые и родственные отношения, может в течении целых лет встречаться с своим приятелем в Южной, без того, чтобы в стороне его оседлости что-нибудь сделалось известным об этих встречах. Существует много Берлинцев Западной части города, которые никогда не видели Веддинга, много живущих у Крестовой горы, которые никогда не посещали «квартала амбаров». Я долгое время лечил старую Берлинку, вдову музыканта; у них было единственное дитя — сын, который вел себя не хорошо, рано перестал посещать школу, исчезал на целые дни и скитался. Родители много раз отыскивали его, но когда ему минул 21 год они потеряли терпение и предоставили его судьбе; в течении 26 лет мать его не видела и конечно о нем не слышала; ей уже минуло 70 лет, муж успел давно умереть и вот в один (прекрасный) день является к ней сын, преждевременно состарившийся 47-летний мужчина с мохнатой бородой, у которого организм отравлен алкоголем; он хотел ее спросить «не остались ли старые платья отца»: любопытно, что ни мать ни сын не покидали Берлина в продолжении всех 26 лет; ничего подобного не могло случиться в маленьком городе.

Трудно поверить сколько неизвестных властям живет в прусской столице, которая считается образцовой по господствующему в ней порядку и в сравнении с другими мировыми городами в самом деле представляет собою образец порядка. Я с удивлением заметил, как долго иностранцы, высланные из города, остаются в нем без того, что кто нибудь их тронул, также как личности, отыскиваемые (преследуемые) полицией, пребывают здесь в течении месяцев и годов не заявленный полиции и при том не в отдаленных кварталах, но часто в местностях, оживленных движением публики, где их пребывание наименее можно бы предполагать.

Бывали ли вы когда нибудь в комнате № 361 Главного Полицейского Управления (Роlizeipraesidium) на Александровской площади? Это одна из самых замечательных местностей этого города, который не беден местностями производящими впечатление. Высоко подымаясь над крышами столицы, эта комната занимает средину в ряду других комнат, в которых собрано 10 миллионов листов, лежащих один под другим в алфавитном порядке. Каждый такой лист обозначает человеческую жизнь: живые поколения в синих картонках из папки, мертвые в белых. Каждый лист содержит имя, место рождения и день рождения каждого лица, которое нанимало в Берлине начиная с 1836 года квартиру или комнату.

Всякий наем и всякая перемена квартиры[15] заботливо отмечается. На иных листах отмечены тридцать и больше квартир, на других только одна; на иных отмечены личности, который начинали свою карьеру в погребке Восточной части города и оканчивали в (аристократическом) предместье у Тиргартена — другие, которые в начале жили в первом этаже на улицу, а умерли во дворе на четвертом этаже. В комнату № 361 отсылают всех, которые в Берлине кого нибудь ищут: ежедневно от 8 часов утра до 7‑ми вечера несколько сотен, ежегодно много тысяч людей подымаются по этим высоким каменным лестницам. Каждая справка стоит 25 пфенигов. Приходят не только такие, которые имеют денежные требования, для которых человек только тогда получает ценность, когда он им должен деньги, — подымаются на эту лестницу и такие, которые вернулись из далеких стран и справляются о том: жив ли кто из их родственников и друзей молодости и где их найти. В первые годы разлуки они еще вели переписку, но она заглохла теперь; странник вернулся на родину — с болящим сердцем он записывает имя и последнюю ему известную квартиру своей матери на справочный листок — она давно скончалась; он справляется о братьях, сестрах, друзьях, — все исчезли и с горьким чувством одиночества он спускается с лестницы. Как многие наводят там справки по напрасному, родители, которые ищут потерянных детей, сестры, которые справляются о братьях, девушки, которые разыскивают отца ребенка, родит которого ей суждено. Всегда равнодушный чиновник, вернувшись через полчаса и вызывая ожидающих, дает по большей части ответы в роде того как «не занесен», «переехал по неизвестному адресу», «выселился», «умер». Ожидавшие спускаются с лестницы по обыкновению беззвучно, сосредоточенно и с огорчением, только изредка в радостном настроении, чтобы снова потонуть в океане домов и людей громадного города.