Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны - [129]

Тогда произошло следующее: по заданию того самого Даллеса, который (если опять же верить его мемуарам) «не ожидал ничего от встречи», Блум передал Хусману, а Хусман — Дольману записку с двумя именами: Парри и Усмиани. Это были имена двух руководителей партизанского движения, попавших в руки карателей. Смысл записки был ясен: в знак «доброй воли» Вольф должен был освободить Парри и Усмиани (представителей буржуазной «Партии действия»).

На этом встреча закончилась, Дольман и Циммер отправились в Италию. 4 марта они доложили Вольфу о том, что произошло в Лугано. Вольф принял все сказанное к сведению, заметив, что освобождение Феруччо Парри и Антонио Усмиани для него проблемы не представляет.

Вольф вступает в игру

Как оценили в штабе Вольфа итоги «второго раунда»? С одной стороны, Дольман должен был бы выразить недовольство; Хусман вроде как бы отверг идею «раскола» союзников и повторил формулу безоговорочной капитуляции. Но в то же время американская сторона своим предложением об освобождении Парри и Усмиани дала ясно понять, что заинтересована в продолжении контактов. Далее, некоторые высказывания Блума и Хусмана позволяли надеяться, что американцы будут вести себя «гибко». Например, Хусман сказал, что после войны будет создана «элита» из представителей всех стран, включая Германию, а Блум говорил о том, что все участники переговоров о капитуляции будут «участниками послевоенного восстановления». Циммер настаивал на том, что высказывания Блума и Хусмана необходимо интерпретировать в позитивном для Германии духе и что для США вопрос о безоговорочной капитуляции представляет «предмет торга». Дольман, в свою очередь, сделал вывод, что можно надеяться на сговорчивость американцев. Наконец, у Парилли создалось убеждение, что Вольф сможет убедить американцев в реальности «русской опасности».

Именно тогда Вольф, взвесив все «за» и «против», решился взять дело в свои руки и стал готовиться к поездке к Даллесу. Для этой цели его наставник Рудольф Ран разработал стройный план капитуляции «на свой манер». Он включал: приостановление наступательных действий со стороны англо-американских войск; обязательство немецкого и итало-фашистского командования не производить разрушений; «секретное» перемирие, которое вступит в силу через день после падения Берлина; сохранение немецких соединений, которые должны быть отправлены в Германию, для того чтобы предотвратить «беспорядки и грабежи». Этот план в принципе содержал все элементы замысла Гитлера — Гиммлера — Вольфа. В самом деле, он фактически предусматривал нарушение союзнических обязательств («секретное» соглашение, сохранение вермахта и превращение его в «антикоммунистическую полицию»). Вольф в принципе одобрил план Рана и положил его в основу своих предстоящих переговоров.

Но как реагировал на переговоры в Лугано Аллен Даллес? Этот вопрос подробно разбирают в упомянутой выше книге «Операция «Восход солнца» Б. Смит и Е. Агаросси, которым первым удалось ознакомиться с теми донесениями, которые посылал Даллес в главный штаб УСС в Вашингтон и в штаб фельдмаршала Александера в Казерту, — донесениями, которые надо рассматривать в контексте всей деятельности Даллеса в Швейцарии.

Итоги деятельности швейцарской резидентуры УСС к началу 1945 года были, по мнению обоих исследователей, скудными. Надо иметь в виду, что Даллес был буквально одержим идеей «задержать русских». Так, в связи с готовившимся заговором против Гитлера он все время добивался от Вашингтона, чтобы тот дал участникам «генеральского заговора» надежду на некую благожелательность со стороны союзников, дабы «противодействовать советскому влиянию». Летом 1944 года эта страница деятельности Даллеса закрылась. Тогда он сосредоточил внимание на том, чтобы усилить и поддерживать антикоммунистические группы в итальянском движении Сопротивления. На этом поприще он лавров также не собрал. Оказались дутыми и его обещания добиться «местных капитуляций» на Западном фронте. «Война приближалась к концу, однако УСС в Европе добилось весьма малого, — пишут Смит и Агаросси. — Его разведывательные данные были весьма скромны в сравнении с блестящими успехами англичан в деле раскрытия шифров… После более чем трехлетней болтовни о значении «политического ведения войны» ничего достигнуто не было. В марте 1945 года Даллес и УСС в Европе нуждались в эффектном успехе», — так не без иронии замечают исследователи.

Конечно, в этой иронии есть доля преувеличения. Склонность Даллеса к антикоммунистическим авантюрам едва ли уступала его честолюбию, и позиция Даллеса в операции «Санрайз» в первую очередь определялась его идеологическими предубеждениями. Ему не надо было себя переламывать, чтобы пойти на переговоры с Вольфом. Тем более что, как мы знаем из бесед Даллеса с Гогенлоэ и Шпитци в 1943 году, он уже тогда проявлял большой интерес к СС как к «фактору поддержания порядка». Из краха заговора 20 июля он сделал для себя вывод: в Германии все решает СС, следовательно, для ускорения капитуляции необходимо участие СС. Во имя этого абсурдного и провокационного вывода Даллес даже стал убеждать своих начальников, что теперь надо ставить на СС.