Треснувшее зеркало - [41]

— Старший инспектор Крэддок? Я вела себя ужасно. Умоляю, простите меня. Просто не могла справиться с собой после этого кошмара. Можно было и не придавать всему такого значения, но мне не удалось. Мне, право, стыдно.

Уголки рта слегка приподнялись, сделав ее улыбку горестной и одновременно трогательной. Она протянула ему руку, и он пожал ее.

— Совершенно естественно, — успокоил он ее, — что вы расстроились.

— Но ведь все расстроились, — возразила Марина.

— У меня не было оснований принимать это ближе к сердцу, чем все остальные.

— Не было?..

Она пристально посмотрела на него, затем кивнула.

— Да, — согласилась она. — Вы очень проницательны. Основания были. — Она опустила глаза и длинным указательным пальцем медленно, едва касаясь, провела по подлокотнику кушетки.

Он видел этот жест в одном из ее фильмов. Внешне он казался бессмысленным и все же был полон какой-то значительности. Что-то задумчивое и кроткое…

— Я трусиха, — проговорила она, все еще не поднимая глаз. — Кто-то хотел меня убить, а я не хотела умирать.

— Почему вы думаете, что кто-то хотел убить вас?

Она широко раскрыла глаза.

— Потому что все это было проделано с моим бокалом. Просто по ошибке он достался той бедной женщине. Вот в чем весь ужас и трагизм. Кроме того…

— Да, миссис Грегг?

Казалось, она немного колеблется, стоит ли продолжать.

— Наверное, есть и другие причины, заставившие вас поверить, что именно вы должны были стать жертвой?

Она кивнула.

— Какие, миссис Грегг?

Она минуту помолчала, потом сказала:

— Джейсон говорит, я должна вам все рассказать.

— Значит, вы ему открылись?

— Да. Не хотела, но доктор Гилхрист убедил меня в том, что надо. Оказалось, Джинкс думает так же. Он все время так думал, только — вообще-то это все довольно смешно, — опять горестная улыбка заставила подняться уголки ее рта, — только не хотел пугать меня. Подумать только! — Марина вдруг энергично распрямилась. — Милый Джинкс! Неужели он считает меня совсем дурочкой?

— Вы еще не сказали мне, миссис Грегг, почему вы решили, что кто-то хотел вас убить.

Какое-то мгновение она молчала, потом резким движением потянулась к сумочке, открыла ее, вынула листок бумаги и протянула его Крэддоку.

Он прочел записку. В ней была напечатана на машинке всего одна строчка: «НЕ ДУМАЙ, ЧТО ТЕБЕ УДАСТСЯ УЦЕЛЕТЬ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ».

Крэддок резко спросил:

— Когда вы получили записку?

— Она лежала на моем туалетном столике, когда я вернулась из ванной.

— Значит, кто-то в доме…

— Не обязательно. Могли взобраться на балкон за моим окном и оттуда подкинуть. Думаю, они хотели напугать меня еще больше, но не получилось. Я просто ужасно разозлилась и попросила пригласить вас.

Дермот Крэддок улыбнулся.

— Вероятно, довольно неожиданный результат для автора записки, кем бы он ни был. Это первое послание подобного рода?

Опять Марина помедлила, а затем призналась:

— Нет, не первое.

— Вы не расскажите мне о предыдущих?

— Это было три недели назад, когда мы только переехали. Не сюда, а на студию. Оно было какое-то дурацкое. Просто записка, написанная от руки. Причем одними заглавными буквами. Там стояло: «ГОТОВЬСЯ К СМЕРТИ». — Она засмеялась. В ее смехе чуть угадывались истерические нотки. Но веселье было явно не наигранным. — Это было так глупо, — объяснила она. — Довольно часто приходится получать бредовые записки, угрозы и тому подобное. Я тогда подумала, что записка написана религиозным человеком, порицающим профессию киноактрисы. Я ее разорвала и выбросила.

— Вы кому-нибудь рассказали об этом, миссис Грегг?

Марина отрицательно покачала головой.

— Нет, никому ни слова. Вообще мы все тогда были озабочены эпизодом, который снимался. Ни о чем другом я просто не могла думать. К тому же, как уже говорила, я решила, что это либо глупая шутка, либо дело рук одного из религиозных фанатиков, которые пишут возмущенные письма.

— И была еще одна?

— Да. В день самого праздника. По-моему, мне принес ее один из садовников. Он сказал, что мне передали записку, и спросил, не будет ли ответа. Я решила, что это, наверное, по поводу приготовлений, и сразу ее распечатала. Там было написано: «СЕГОДНЯ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ НА ЗЕМЛЕ».

Я просто скомкала листок и сказала: «Ответа не будет». Но потом подозвала садовника и спросила, кто ему передал. Он сказал, что какой-то человек в очках, приехавший на велосипеде. Ну что, по-вашему, можно было предпринять? Я подумала, как им не надоели глупые шуточки? Но ни секунды не думала, что это самая что ни на есть настоящая угроза.

— А где эта записка, миссис Грегг?

— Понятия не имею. В тот день на мне был итальянский длинный шелковый хитон, и, насколько помню, я скомкала записку и сунула в карман. Но сейчас ее там нет. Может, выпала.

— И вы понятия не имеете, кто писал эти записки, миссис Грегг? Даже сейчас?

Она широко раскрыла глаза. Он отметил в них долю искреннего удивления, что восхитило, но отнюдь не убедило его.

— Откуда мне знать?

— Мне кажется, вы вполне могли это знать, миссис Грегг.

— Нет, уверяю вас, не знаю.

— Вы очень известная личность, — продолжал Дермот. — На вашу долю часто выпадал успех. Успех профессиональный и чисто личный. Мужчины влюблялись в вас, хотели на вас жениться и женились на вас. Женщины ревновали и завидовали вам. Мужчины влюблялись в вас, а вы их отвергали. Согласен, выбор довольно большой, но склонен думать, что у вас должны быть свои соображения относительно того, кто мог писать эти записки.