Треснутая трубка - [26]

— На русском?!

— Аха. Я бы и слушать не стал на другом языке, много их там говорят… Так этот слабый голос прямо умолял всех взять в руки карандаш и записать формулы, которые он продиктует. Я хотел за вами бежать, да вспомнил, что вы как раз с корабля сошли и джунгли ушли смотреть. Так и пришлось самому писать. Но тогда голос прочитал только начало формулы и сказал, что выйдет в эфир ровно через сутки. А в эту ночь голос прочитал формулу до этого места. Мне показалось, что она похожа на формулу Маккойла. Вот я и прибежал…

— Молодец, Каро! — Саржов сжал руку негра. — Ты все сделал правильно!

— Но конец? — спросил Гурьян, тоже заражаясь их волнением.

— Э-э, конец мы теперь найдем! — радостно замахал руками Саржов. — Не зря же я целый год ломал над этим голову. Сейчас же начну сопоставлять эти формулы со своими…

Каро опять показал друзьям белые зубы и улыбнулся.

— Конец тоже будет. Следующий сеанс…

— Когда?

— Через шесть часов. Но мне кажется, что у них очень мало времени для выхода в эфир. Очень торопливо читали оба раза. А сегодня и второй голос в эфире слышал…

— Тоже по-русски?

— Нет. Когда первый начал читать формулы второй раз, он несколько слов сказал на другом языке. Я понимаю по-английски, но он говорил на другом…

— Ну, хотя бы одно слово ты запомнил?

— Он несколько раз сказал «шнэллер, шнэллер»…

Саржов с Гурьяном переглянулись.

— Ну, что я тебе говорил ночью?..

— На каком же языке он говорил? — спросил радист.

— Каро, «шнеллер» в немецком языке обозначает «быстрее»…

Между тем утро совсем вступило в свои права. Уже проснулся весь корабль. Застучали шаги на палубе, загудели двигатели. И вот по обеим берегам реки снова потекли бесконечные джунгли.

Саржов основательно уселся за стол и начал пытливо изучать записанные радистом формулы. Потом долго писал на подвернувшемся листке, скомкал его и швырнул в корзину. Заполнил новый листок длинными рядами формул и, обхватив голову руками, долго сидел, мучительно шевеля губами. Гурьян с Каро, чтобы не мешать ему, ушли в радиорубку, настроили приемник и стали ждать очередного сеанса неизвестного ученого, хотя и знали, что до него еще целых пять часов.

Корабль уже приближался к подножью хребта Абуламу. В дымчатой дали все четче проявлялись янтарные вершины Сараматских гор. Течение реки заметно убыстрялось. Берега отходили все дальше от корабля.

За час до полудня Саржов вышел из каюты, поднялся на капитанский мостик и, приставив к глазам бинокль, долго смотрел на Сараматские горы. Капитан, старый негр с обветренным морскими ветрами лицом, по-дружески дотронулся до его плеча:

— Какие гордые горы, а Сергэ? Как дворцы самого Богэ!

И капитаны, и экипаж корабля, и все члены экспедиции знают, что Саржов уже третий год работает в научном центре в Зликэ вместе с учеными Зимбамве и что он сам попросился в эту экспедицию. Саржов привык к тому, что зовут его Сергэ, и это любовное дружеское обращение часто трогает его до глубины души. Вот и сейчас он тепло улыбнулся словам капитана и тихо ответил:

— Дворцов Богэ я, правда, не видел, но горы эти действительно великолепны.

Капитан лишь покачал головой и поднял вверх указательный палец:

— Охэ! Дворцы эти не только Сергэ, даже я не видел. Они — только в легендах моего народа…

— Скажи-ка тогда, Богэ, скоро мы доберемся до Абуламу?

Старый негр, польщенный тем, что его назвали именем бога, еще раз ласково ткнул Сергея в плечо:

— С такой скоростью к вечеру будем на месте!

Сергей попрощался с ним, спустился с мостика и постучал в дверь радиорубки. Гурьян и Каро с первого взгляда заметили, что инженер-физик чем-то очень озабочен.

— Ну? — выжидательно взглянул он на друга.

— Формулы, принятые Каро, совсем не то, что мы думаем, — ответил Саржов. — Это я могу заявить твердо. Правда, они тоже формулы какой-то радуги, но взрыва от них не последует. Это что-то другое…

— А что же это такое?

— Ту радугу, что была предложена для взрыва фашистского полигона, автор называл Голубой. Значит, в ней полностью должен преобладать голубой цвет. А создать радугу по этим формулам, — он положил перед рацией бумаги Каро, — по-моему, не так уж и сложно. Проверку можно произвести даже здесь, в научном центре Зликэ…

Стрелки часов медленно приближались к двенадцати. Каро и два его друга тщательно насадили на головы наушники, положили перед собой чистые листы бумаги и взяли в руки карандаши.

И вот наступил долгожданный срок.

Голос, зазвучавший в эфире, кажется совсем близким, но доносится еле-еле. Неизвестный говорил по-русски, но Гурьян с Саржовым с первых же его слов поняли, что он не их соотечественник — выдавал резкий акцент. Он сразу передал конец формулы, а потом медленно, тщательно подбирая слова, продолжил:

— Я передал вам формулы Розовой радуги. Кроме меня их не знает ни один человек на земле… В Сараматских горах — научная колония фашистов… Через месяц они переселяются в одно из южноафриканских государств… 31-го июля за ними к берегу с океана подойдет подводная лодка… И в этот же день… фашисты собираются поднять с озера в Сараматских горах Голубую радугу и, опустив ее на Зликэ, взорвать весь город. Для того, чтобы предотвратить это страшное дело, надо с какой-либо реки поднять Розовую радугу и опустить ее в озеро Сатлэ. Я назвал ее «Сараматской радугой»… Запомните: 31-го и-ю-ля…