Тремарнок - [57]

Она всегда была с ней рядом. Поцарапанная коленка, дурное самочувствие или неприятности из-за других детей – что бы ни приключалось, Рози знала: если она попросит, мама примчится к ней в мгновение ока.

Но именно сегодня, когда мама оказалась нужна как никогда, Лиз находилась очень далеко – не только физически, но и мысленно, ведь она понятия не имела, что происходило. А теперь от Рози ее отделяли целых четыре часа, и ничего с этим не поделать. От беспомощности, отчаяния и паники она была не в силах даже заплакать.

– Не переживай, может, это ложная тревога, – прорезался голос Каси, и Лиз чуть не рассмеялась от облегчения.

Ну конечно! Рози наверняка не спала всю ночь – в одной-то комнате с другими девочками – и совсем вымоталась. Ее левые рука и нога были еще более неловкими, чем обычно. Все просто перестраховались.

Но потом в памяти всплыли слова миссис Микин: «Левая сторона ее лица словно онемела… Глаз выглядел странно».

От нее что-то скрывают, хотят сообщить обо всем при встрече? Сердце снова бешено заколотилось, и ей захотелось закричать.

Успокойся, Лиз, так от тебя никакого толку. Надо собраться.

Наконец машина подъехала к главному больничному входу. Кася предложила подождать, но Лиз отказалась:

– Возвращайся на работу. Больше помощь не нужна, правда.

– Позвони, когда что-то прояснится, – скомандовала Кася.

Лиз пообещала позвонить.

Она ворвалась в здание, не обращая внимания на взгляды тех, кто топтался у входа и катил коляски с пациентами по коридору или к лифтам.

– С моей дочерью что-то случилось, – сказала она женщине за стойкой. Неужели это ее собственный голос так звучит? – Ее везут сюда на скорой из Лондона.

Чтобы в регистратуре поняли, о ком речь, и установили, куда положат Рози, потребовалась уйма времени. В итоге Лиз направили в отделение экстренной помощи детям, где медсестра в голубой униформе предложила ей чаю.

– Держите, – сказала она мягко, протягивая Лиз пластиковый стаканчик, – я положила сахар. Думаю, лишним не будет.

В приемной она была не одна. Разложив на низеньких столиках блокноты, дети что-то рисовали цветными карандашами или сидели на полу возле коробок с игрушками. Взрослые безучастно оглядывали светлые стены, тихо переговаривались или без особого интереса листали журналы.

– Я должна знать, как она, – отчаянно взмолилась Лиз, до чужих взглядов ей не было дела, – никто мне ничего не объясняет.

Медсестра села рядом, положила ей руку на плечо.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – все так же мягко проговорила она, – я понимаю, что вы встревожены, но с Рози все в порядке. Если бы она была в опасности, ее оставили бы в Лондоне и не повезли бы сюда. А везут ее сюда, чтобы провести анализы, и вы скоро сможете ее увидеть.

– Но в чем же дело? – Нет ничего страшнее неведения. – Когда я посадила ее вчера в автобус, она отлично себя чувствовала.

Медсестра обняла ее за плечи.

– Точно не знаю, но, кажется, в машине она болтала с врачами, так что с ней наверняка все в порядке.

Лиз воспрянула духом, даже улыбнулась. Хоть что-то. Раз Рози болтала, значит, с ней и правда все хорошо.

– Анализы покажут, что стряслось, – продолжала медсестра, – она в надежных руках, поверьте.

Лиз благодарно кивнула. Рози не при смерти, а медсестра больше ничего не знает. Скорая вот-вот приедет, и тогда наконец ей все объяснят. А пока нужно просто чем-то себя занять.

Сладкий чай пришелся очень кстати. Лиз немного успокоилась и даже написала Роберту, что на работе сегодня не появится. В подробности вдаваться она не стала и только сообщила, что в Лондоне самочувствие Рози ухудшилось и что ее везут сюда.

Не упомянула она и прошлый вечер – теперь он ничего не значил. Не верилось, что еще утром она вела себя как глупенькая втюрившаяся школьница. Ее переполняла злость на себя. Скорей бы все забыть.

Ответ пришел почти сразу: «Очень жаль это слышать. О работе даже не думай. Держу кулаки за Рози, а ты пиши, как идут дела. Целую, Роберт».

Еще пару часов назад Лиз принялась бы размышлять над этим «целую» – всерьез это или просто дань моде, всегда Роберт так подписывается или это предназначается ей одной? Но не сейчас.

Она удалила сообщение и выглянула в окно, надеясь обнаружить в мрачном небе знак надежды, только знака там не было. В нос бил удушливый запах, свойственный всем больницам, – бактерицидной жидкости и залежавшейся еды, собранных вместе потных тел, болезни, тревоги и смирения. Ожидания. Вечного ожидания. Это был другой, полностью отрезанный мир; стоит сюда попасть – и возникает чувство, что выбраться уже нельзя.

«Удачи не забывай мне писать», – пришло от Каси. Лиз представила, как та тащит по ковру пылесос, останавливается, набирает одним пальцем сообщение и сует телефон обратно в карман. Все на бегу. Но Лиз переполнила благодарность, и ей стало стыдно.

Вытащив из стопки потрепанный журнал, она принялась его листать. Советы о здоровье: «Как избавиться от бородавки?» Лиз быстро перелистнула страницу. Объявления о продаже жилья: «Роскошный дом на четверых в тихом районе». Перелистнула и эту. «Подозреваю, что мой муж ходит налево». Журнал полетел обратно на стол. Лиз взглянула на женщину с посапывающим в коляске младенцем и маленьким сыном, играющим с пластиковой фигуркой возле ее ног.