Треблинка. Исследования. Воспоминания. Документы - [25]

.

Описанное происходило со всеми транспортами, шедшими в лагеря смерти. Транспорты, состоявшие из 15–60 вагонов каждый, во время стоянки на конечной станции, в лагере смерти, делились на части в зависимости от количества вагонов. Их обслуживал гарнизон лагеря, т. к. охрана вагонов за проволоку не входила.

По словам цугвахмана Эммануила Шульца, исполнявшего в Треблинке обязанности писаря при штабе, в штаб лагеря из Люблина и Варшавы сообщали, что будет прибытие евреев в Треблинку. Потом эшелоны приходили на станцию Малкиния, и об этом также сообщали. Затем прибывший эшелон частями подавался по ж/д ветке в лагерь. К встрече вагонов с обреченными на смерть людьми по приказу заместителя коменданта лагеря К. Франца выходили вооруженные вахманы, которые по мере подачи вагонов окружали их. На территорию лагеря подавалось не более 8 вагонов. Когда выгрузка людей заканчивалась, то кто-либо из вахманов вместе с немцем проверял, не остался ли кто-либо в вагонах[169].

Разгрузка

Все вахманы, прибывшие на службу в лагеря смерти, проходили на месте инструктаж. Им объясняли, что «с прибытием транспорта с людьми, кто свободны от нарядов, обязаны бегом бежать к железнодорожному полотну, оцеплять его, затем разгружать людей из вагонов, сгонять к баракам – “раздевалкам”, быстрее раздевать их, а затем так же быстро загонять в “баню” – душегубку»[170].

Яков Карплюк, год прослуживший в Треблинке, на допросе 19 сентября 1961 г. в Киеве уточнил, что «часть вахманов, назначенных к дверям душегубки, в раздевалку и на выгрузку вагонов, вместо карабинов брала палки. ‹…› специально заготовленных для этого палок не было, а каждый вахман доставал себе палку из веток, вплетенных в колючую проволоку по своему усмотрению.

На разгрузочной площадке три-четыре вахмана охраняли тыльную часть вагонов, а остальные стояли перед вагонами. Постоянного закрепления вахманов за постами не было – их расстановка по постам каждый раз менялась. Количество вахманов, выставляемых на отдельных этапах, также менялось в зависимости от наличия в лагере свободных от службы людей ‹…› Выгрузка людей проводилась повагонно, в ней, кроме вахманов и немцев, участвовали евреи из рабочей команды. Они открывали двери одного вагона и предлагали выходить на площадку. Обычно большинство подчинялось этому требованию, однако некоторые, особенно молодые, очевидно, догадывались о своей участи, отказывались выходить. В таких случаях в вагон заходили вахманы с палками и силой выгоняли сопротивляющихся. В силу характерного запаха разлагающихся и горящих трупов они уже на разгрузочной площадке начинали понимать, что их ожидает. Поднимался шум, крик и плач женщин и детей.

Чтобы избежать организованного сопротивления, когда неизбежно было применение оружия, мы не давали людям опомниться, сразу же окружали всех вышедших из вагона и гнали в раздевалку. Таким же образом разгружались и конвоировались в раздевалку евреи из всех следующих вагонов»[171].

Вахманы, которые находились в оцеплении эшелона, после разгрузки людей подтягивались к толпе обреченных, обер-, группен– и цугвахманы, а также немцы заходили в толпу с плетками, а часть вахманов – с палками. Они избивали людей, поскольку те упирались, медлили и не хотели идти, сгоняли их к баракам, а вооруженные вахманы, до этого стоявшие в оцеплении эшелона, охватывали толпу полукругом и, также избивая людей оружием, руками и ногами (пинали), гнали их к месту раздевания. Иногда обреченных таким образом загоняли в бараки, а иногда – лишь на площадь между бараками (раздевалками) и тут же раздевали[172].

В «раздевалку» ни немцы, ни вахманы из-за боязни быть убитыми не заходили, наблюдая за работой «рабочей команды» через запертые ворота. Так, однажды кто-то из привезенных евреев бросил гранату, взрывом которой был убит один немец и ранен вахман[173].

«Лазарет»

Однако некоторые из прибывших не доходили до раздевалок. Это инвалиды, больные, старики, малолетние дети без родителей – все те, кто не мог двигаться самостоятельно. Руководство лагерей считало, что эти люди «будут мешать нормальному ритму ликвидации транспорта»[174]. Их направляли в «лазарет», подобные которому существовали также и в лагерях смерти Белжец и Собибор, но везде имели свои особенности.

В Треблинке «лазарет» размещался в первой части лагеря. Он представлял собой небольшую площадку, в центре которой находилась яма 6–8 метров в диаметре и около 3 метров глубиной. На дне беспрерывно горел костер, на котором сжигались трупы. Вся площадь «лазарета», окруженная высоким забором из колючей проволоки и вплетенных в нее веток, разделялась на две неравные части. Для того, чтобы войти во внутреннюю часть «лазарета», необходимо было пройти будку, на которой висел флаг Красного Креста. Из нее был проход в меньшую часть, в т. н. «приемную», где стояли диваны, обитые плюшем. Здесь отдыхали или зимой грелись люди, обслуживавшие «лазарет». В их число входили: унтершарфюрер Вилли Ментц (немец, его вахманы называли «доктором»), несколько вахманов и пять смертников из «рабочей команды». На рукавах они носили белые повязки с красным крестом. Когда в лагерь вкатывались вагоны, всех людей, не способных передвигаться самостоятельно, эти смертники, словно санитары, на носилках или под руки доставляли к будке в «лазарет», быстро раздевали, по несколько человек подводили к краю ямы и сажали на землю. Сзади подходили В. Ментц и вахманы и по очереди расстреливали из пистолета, автомата или винтовки. Мертвые падали на дно ямы к костру. Когда все доставленные в «лазарет» были убиты, «санитары» спускались и бросали убитых в костер. Ежедневно в «лазарете» расстреливалось не менее 100 человек