Транзит - [51]

– Мне нравится, что вы задаете мне все эти вопросы, – сказала она. – Но я не понимаю, почему вас это интересует.

Лоуренс снова позвал нас за стол, и она попыталась опустить ребенка на пол, но Элла, сопротивляясь, прицепилась к ней. С Эллой на руках она кое-как встала и продолжала беспомощно стоять, пока Лоуренс не пришел забрать девочку.

– Давай, обезьянка, пошли, – сказал он, унося ее в дальний конец накрытого к ужину длинного стола под окнами, окутанными туманом.

Дети сидели за одним концом стола, взрослые – за другим. Рыжеволосая девочка сидела посередине. Мое место было напротив Элоиз, и некоторое время я смотрела на нее, пока она взволнованно оглядывала всё вокруг, поправляя платье и прическу, будто желая себя в чем-то переубедить. У нее было мягкое, миловидное лицо с маленькими покрасневшими глазами, из которых, казалось, вот-вот польются слезы, но она то и дело отважно улыбалась, словно хотела этого не допустить. Она была совсем не похожа на Сьюзи, высокую, сильную и болтливую женщину, которая любила отдавать приказы и решать практические вопросы, чья организаторская хватка была такой сильной, что она расписала свою жизнь с Лоуренсом на долгие годы вперед и могла четко сказать, чем они будут заняты и где будут находиться через месяцы и даже годы. В обществе Сьюзи Лоуренс постепенно стал крайне грубым и несговорчивым, чего, по всей видимости, не замечала только она – по той причине, что была, как я полагаю, нечувствительной. Особенно жестоким было то, что в своем неудержимом желании прогнозировать будущее она даже не допускала возможности, что Лоуренса в нем не будет. Сейчас она одна, сказал мне Лоуренс, и пытается – не всегда успешно – вести себя вежливо и даже благородно с ним и с Элоиз. Я сказала ему, что она отправила моим сыновьям подарки на Рождество. Они были так красиво и бережно упакованы, что от одного только их вида мне стало несоразмерно грустно, будто внутри упаковки была не какая-нибудь игрушка, а сама чистота, чистота доброго намерения, которая истощится или окажется ненужной, как только мальчики разорвут упаковку. Эта чистота вдруг показалась реальнее, чем все задокументированные странности поведения Сьюзи и до, и после того, как от нее ушел Лоуренс: в тот момент – хоть я не сказала ему об этом – мне захотелось, чтобы он вернулся к ней и сдержал свои клятвы.

Элоиз, заметив, что я смотрю на нее, перестала рассеянно смотреть по сторонам, собралась и лучезарно улыбнулась мне. Она переплела пальцы на уровне груди, склонившись в мою сторону над столом, будто хотела, чтобы никто не услышал, и сказала:

– Я хочу знать всё.

Ее младший сын Джейк слез со своего места на другом конце стола и теперь встал у ее локтя и стал стучать по ее руке.

– Что случилось, Джейки? – спросила она, в растерянности поворачиваясь к нему.

Он встал на цыпочки, чтобы прошептать ей что-то на ухо, и она терпеливо его выслушала. Когда он закончил, она извинилась, встала и пошла поговорить с Лоуренсом, который доставал еду из духовки, повязав передник вокруг талии.

Тем временем Джейк спросил, была ли я когда-нибудь на Марсе. Я сказала, что не была.

– У меня есть фотография, – сказал он. – Хотите посмотреть?

Он ушел, вернулся с книгой и положил ее на стол передо мной.

– Вы видите, что это? – спросил он, показывая пальцем.

Я сказала, что похоже на след ноги. Он кивнул.

– Да, это след, – сказал он. – Я думал, может, вы видели его вживую, – добавил он разочарованно. Он сказал, что собирается жить на Марсе, как только подрастет и сможет обзавестись ракетой.

Хороший план, сказала я.

Лоуренс подошел к нам и сказал Джейку пойти сесть на свое место.

– И не надо подходить к маме и просить другую еду, – сказал он. – Мы все будем есть одно и то же.

Выражение лица Джейка моментально стало взволнованным.

– Но что, если она мне не нравится? – спросил он.

Я видела, что Лоуренсу уже тяжело сдерживаться. Его лицо было кирпично-красного цвета, а губы сжались в ниточку от злости.

– Не ешь, – сказал он. – Но тогда останешься голодным.

Элоиз вернулась и села, разглаживая платье. Она наклонилась ко мне через стол, чтобы тайком прошептать:

– Ты когда-нибудь замечала, каким деспотичным он становится, когда речь заходит о еде? Он, несомненно, француз. На днях мы были в ресторане, и он заставил Анжелику съесть улитку.

Анжелика была дочерью Лоуренса.

– Бедная девочка была как Жанна д’Арк на костре, – сказала Элоиз. – Джейки и Бен вытаращили на нее глаза. Они уже думали, что будут следующими. Джейки ест только сладкое, – добавила она. – А Бен в основном ест только еду белого цвета. Они еще несколько часов не подходили к ней после этого. Они говорили, что чувствуют запах у нее изо рта.

Она быстро оглянулась и потом наклонилась еще ближе ко мне.

– Он так злится, когда я даю им то, что они хотят, – прошептала она. – Его приводит в ужас отсутствие дисциплины. Джейки еще и не спит, – сказала она. – Он приходит к нам в спальню четыре или пять раз за ночь, и Лоуренс не разрешает ему ложиться в нашу кровать. Он этого не одобряет. Проблема в том, – сказала она, – что Джейки привык засыпать со мной в одной кровати. Но теперь мне приходится просыпаться и спускаться с ним вниз посреди ночи.