Трансплантация - [4]
— Правильно, Сашок! Вместе! — вздыхает Гуреев. — Вместе мы с Катюшей моей эти полста лет и прожили. Теперь можно считать, всю жизнь. Осталось, как доктур наш незабвенный говорит, два понедельника. Впрочем, и насчет двух — это Степашка наш даже погорячился. Уж он-то не прочь меня и пораньше в морг переправить. Знаешь? Больной на каталке спрашивает санитара: «Куда едем-то?» — «Куда, куда — в морг». — «Так я же еще не умер!» — «Так мы еще и не доехали».
Гуреев весело хохочет. Кряхтя, с большим трудом встает с кровати и, волоча за собой капельницу, подходит к окну.
— Помойка опять полная. И воняет. Пиши не пиши. Все без толку. Мух полчища. Бак драный и грязный. Как халат мой. Завтра, может, поновее привезут. Бак в смысле, не халат. Халат тот вечен, как и мухи. В нем траурный марш Шопена слушать буду. Хоть бы газончик у помойки травкой зеленой засадили. Скамеечку поставили. Кустик сирени ещё неплохо бы. Больше ничего и не надо. Увидеть и помереть счастливым. А, Сашка!
— Вон тебе сирень, дядя Коля. На тумбочке. Даже понюхать можешь. С пятью лепестками на счастье поискать.
— А чего? Поищу. Только не себе, а тебе на счастье. Тебе оно нужнее.
— Ладно, дядя Коля. На одной каталке в морг повезут. Тандемом. Тут недалече. Левее помойки.
— Эх, Саш, попадись мне тот твой подонок на иномарке. Я бы его! Левее, говоришь? Нет, не видать. Помойка, и всё!
Не расставаясь с капельницей, Гуреев подходит к тумбочке за занавеской. Нюхает букет. Внимательно рассматривает цветы, шевеля губами, пересчитывает лепестки. Открывается дверь палаты. Входит главврач Лисин.
— А где Гуреев? — Лисин удивлённо смотрит на пустую койку. — Неужели свершилось?! Доехала, значит, каталка куда следует. Я тут ему вчера анекдот один рассказал. Пока ты спал. Юморной. А где, правда, кляузник-то наш? А, Нефедов? Никак и вправду помер?
— Жив я, Айболитушка ты наш, — раздается голос из-за занавески. — И не только жив, а еще и вот чего нашел. — Гуреев выходит со штативом с капельницей в одной руке и цветком в другой. — Пять лепестков! Сотни три цветков перебрал. Ты поди клятву Гиппократа столько раз не нарушал. Или нарушал? Ладно! Главное — вот. — Считает лепестки: — Раз, два, три, четыре, пять… будем скоро помирать. Знаешь, какое я желание загадал?
— Небось про травку и скамейку взамен помойки. Угадал?
— Мимо! — Искренне радуется Гуреев. — Я вот что загадал. Что помру раньше тебя.
— Тут ты молодца! С меня компот.
— Но раньше ровно на один понедельник! Запомни, доктур Ватсон. Уж бандиты ли пришьют или компотом тем же подавишься — не знаю. Но на один понедельник, не больше! Я редко ошибаюсь. Дар у меня такой. В мозгах, чай, метастазов нет. Понял?
Вновь открывается дверь. Санитар аккуратно ввозит в палату каталку с пациентом. Мужчине лет сорок. По самую шею он накрыт белой простыней. Только руки, в характерных для криминала наколках, скрещены на груди.
— Что, долго жить будет? — реагирует на наколки Гуреев. — Я же тебе говорю, дар у меня такой.
В ногах нового пациента простыня чуть съезжает с каталки, обнажая две ступни в носках. Один носок красный, другой ядовито зелёный. Гуреев подходит вплотную к каталке. С удивлением смотрит на разноцветные носки.
— Не угадал я с бандитом, — шепчет на ухо Лисину. — Бомж какой-то с твоей любимой помойки.
— Сам ты бомж! — тоже шёпотом негодует главврач. — Это Маракин! Слышал небось?
— Маракин? Маракин? — свободной от капельницы рукой чешет затылок Гуреев. — Ах, Маракин! Слышал! Такой же бандит, как и ты. Всё-таки прав я насчёт понедельника…
— Эх, жаль, ты ко мне на стол операционный уже не ляжешь. А то я тебе, пока ты под общим наркозом, язычок бы подукоротил.
— Что к тебе на стол под наркозом, что прямо в гроб без наркоза. Разницы нет. В отличие от носков. — Гуреев вновь внимательно рассматривает разноцветные носки.
— Дальтоник он. Цвета не различает. Бомж! Ну, ты, Гуреев, и загнул! — Махнув рукой, Лисин подходит к Маракину. — Руслан Львович, вот ваша кровать. Тумбочка, телевизор.
— Цветной, специально для дальтоников, — мгновенно подхватывает Гуреев. — Одиннадцать программ и дивиди. Вот диски! Любые! Голые девушки? Есть! Или вы, может, голых мальчиков предпочитаете? Петушков, по-вашему. Пожалуйста! Тоже есть. Если вы, извините, зоофил, опять ничего страшного. У нас на все вкусы. Или, может быть, вы пассивный некрофил? Вот этого «кина», увы, нет. В постановке дюже затруднительно. Не родился еще такой режиссер.
— Очень нужно будет, найдём и режиссёра, — наконец, подает хриплый голос новый пациент. — И вышибалу старческих мозгов тоже.
— Прекрати, Гуреев, — голос Лисина демонстративно строг. — По-хорошему прошу. Пока по-хорошему!
— Да, мозги не почки, на хромированные не заменишь, — соглашается с Маракиным Гуреев, похлопывая по аппарату для гемодиализа. — Хороший, да? Дядя Степа наш похлопотал. Во всем районе больше такого аппарата нет. Суперсовременный. Исключительно для людей вашей профессии. Тем более что…
— Да! — прерывает Гуреева Лисин. — Руслан Львович! Набирайтесь мужества. Гуреева придется немного потерпеть. Правда, уже недолго.
— Назло вам двоим супостатам постараюсь жить вечно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.