Трансформация войны - [98]

В сфере, в которой преобладают женщины, представитель сильного пола по определению не может реализовать себя как мужчина, и действительно, в любом обществе самое большое оскорбление для мужчины — назвать его «женщиной». Проникновение некоторого количества женщин в какую-либо область может быть стимулом; оно может подтолкнуть мужчин к более усердной работе и к достижению лучших результатов. Однако тут существует критическая точка — например 15 % — и если растущая доля женщин превысит этот уровень, мужчины покинут эту сферу, какова бы она ни была, в поисках более вольготных пастбищ. Мужчины становятся управляющими банков, тогда как женщины остаются простыми клерками, и не в силу каких-то присущих им недостатков; женщины остаются социальными работниками, в то время как мужчины занимают пост руководителей отделов социального обеспечения. Дискриминация инициирует этот процесс, но, будучи однажды запущенным, он образует порочный круг. Поскольку в любом социуме женская работа ipso facto[63] считается менее важной, с течением времени данная сфера перестает привлекать высококвалифицированные кадры. Раз так, уровень материального вознаграждения в ней постепенно уменьшается. Это, в свою очередь, ведет к тому, что общественный престиж данной сферы деятельности начнет падать, и т. д. Хотя общеизвестно, что во всех подобных взаимообусловленных процессах чрезвычайно трудно отделить причину от следствия, их общее направление, как правило, совершенно очевидно. Более того, это остается справедливым независимо от присущего тому или иному виду деятельности внутреннего достоинства — неважно, идет ли речь об уборке улиц, о секретарской работе или о преподавании в аспирантуре.

То, что применимо к любой экономической деятельности, еще в большей степени относится к войне. В любом обществе, которое когда-либо практиковало это занятие, война была сферой, где в наибольшей мере проявляются различия между полами. На протяжении всей истории война выделялась как наиболее важная прерогатива мужчин, как наиболее существенная ситуация, в которой проявление мужественности считалось необходимым залогом успеха и, соответственно, не только разрешалось, но поощрялось и даже требовалось. И действительно, понятия «мужчина» и «воин» настолько близки, что во многих языках два термина взаимозаменяемы. К лучшему или к худшему, но участие женщин в войне сильно бы снизило социальный престиж самой войны, лишило бы ее цели и raison d’etre[64]. Если бы мужчин заставили воевать плечом к плечу с женщинами или бороться с ними в качестве военного противника, то вооруженный конфликт для них (мужчин) утратил бы свое значение и вполне мог на этом завершиться.

Следовательно, истинная причина того, что женщины не участвуют в войне, та же самая, по которой не создаются смешанные футбольные команды. Мы готовы смотреть, даже аплодировать женщинам, играющим в спортивные игры, при условии, что они делают это отдельно от мужчин и не вмешиваются в их игру. Однако представьте себе, что какая-нибудь феминистски настроенная законодательная ассамблея протолкнула бы закон, в соответствии с которым все профессиональные футбольные клубы были бы обязаны заново сформировать состав в соответствии с концепцией объединения полов. В результате игроки-мужчины столкнулись бы с неразрешимой дилеммой: они оказались бы виноваты, если бы толкнули женщину, и виноваты, если бы этого не сделали[65]. Чтобы не видеть перед собой поле, усеянное женскими телами, и чтобы не подвергаться еще большему позору, снося удары от женщин, большинство мужчин, вероятнее всего, просто прекратили бы играть. Интеграция полов привела бы к закату спортивной игры как таковой. Вероятно, вскоре на смену футболу пришла бы другая, еще более жесткая игра.

Даже исключения, такие, как вышеупомянутые восстания, подтверждают правило. Там, где повстанцам приходится сталкиваться с мощной, хорошо вооруженной военной или полицейской машиной, неравенство сил таково, что женщинам может быть позволено принимать участие в восстании, не ставя под угрозу значимость того, что делают мужчины. Однако как только в результате победы соотношение между силой и слабостью становится менее «перекошенным»; законы обычной жизни вновь берут свое, и женщины — опять-таки не в силу каких-то присущих им недостатков — могут ожидать, что им укажут их место. Отличной иллюстрацией ко всему вышесказанному может служить Пальмах — элитные части, состоявшие из молодых добровольцев, которые впоследствии сформировали ядро Армии обороны Израиля. Возникший как полуподпольная организация во время британского правления, подкрепленный эгалитарной социалистической идеологией, Пальмах был подчинен принципам гендерной интеграции в такой степени, какая вряд ли была достигнута какими-либо вооруженными силами как до, так и после него. Мужчины и женщины работали вместе, обучались вместе, жили вместе в расположенных рядом палатках и даже делили душевые кабины, где их разделяла только перегородка из оцинкованной жести. Для женщин не было ничего необычного в том, чтобы сопровождать мужчин при выполнении заданий, особенно секретных, таких, как сбор разведданных, передача сообщений, контрабанда оружия и т. п.